А вот выражение лица бывшего капитана Фроловой было очевидно. Клава волновалась, и сильно. Одета она была в одну полупрозрачную ночную сорочку, едва доходившую до середины ее великолепных бедер, но столь легкомысленное одеяние, насколько понимал Кержак, ее ничуть не смущало. И не смутило бы, будь здесь даже полно особей противоположного пола, а не они двое, он – Кержак – да страхолюдный Миша, сидевший сейчас на стуле у круглого стола и меланхолично употреблявший какое-то очередное экзотическое вино, до которого он был сильно охоч.
– Доброй ночи, – сказал Кержак, входя. – Не помешаю?
– Присоединяйтесь, Игорь Иванович, – не оборачиваясь, сказала Катя.
Остальные кое-как кивнули ему, но, и то сказать, всего три часа, как разошлись по кельям.
«Виделись».
Кержак неторопливо подошел к столу, нашел чистый стакан и плеснул себе немного Kilbeggan,
[76]
который углядел среди разномастных бутылок, украшавших собой стол в эту ночь. По части выпивки, а впрочем, и других прелестей жизни тоже, его наниматели были людьми со вкусом и выдумкой. Они, как он уже успел убедиться, могли обходиться малым, но если имелась такая возможность, то никогда не отказывались от скрашивающих унылое существование излишеств. А возможности у них были не рядовыми.
«И откуда только деньги берутся?» – равнодушно подумал Кержак, которого на самом деле вопрос о деньгах совершенно не волновал. Есть, и слава богу. Не было бы, была бы очередная головная боль. А так что ж! Когда деньги есть, отчего бы и не быть сибаритом? Все бы были, если бы средства позволяли.
Пригубив виски и закурив сигарету – теперь он мог себе снова позволить курить «от пуза», – Игорь Иванович озвучил, наконец, свое недоумение:
– Что-то случилось?
– Пожалуй, – после паузы откликнулась Катя.
– И что, если не секрет? – поинтересовался Кержак.
В комнате повисла напряженная тишина. Что бы это ни было, это затрагивало так или иначе всех присутствующих. Так понял ситуацию Кержак. Мотивы, однако, у всех присутствующих были разные. Это он почувствовал тоже.
– Видите ли, Игорь Иванович, – сказал наконец Миша, когда молчание затянулось дальше некуда. – Некоторое время назад нам пришлось разлучиться с близкими нам людьми.
Миша встал из-за стола, аккуратно поставил на стол большой хрустальный фужер, наполненный гранатово-красной жидкостью, и повернулся лицом к Кержаку.
– Так сложились обстоятельства, – объяснил он обтекаемо. – Теперь эти люди прибыли и должны вот-вот появиться здесь.
– Но? – спросил Кержак, в очередной раз восхитившись безукоризненным русским монстра. – Я так понимаю, что имеется некое НО.
– Да, – подтвердил его догадку Миша. – Мы ожидали, что прибудут все, но двое не прибыли. – Миша внимательно посмотрел на Кержака и добавил: – Это вызывает определенную обеспокоенность, хотя, я полагаю, совершенно излишнюю. Эти люди не пропадут.
Последнее явно было адресовано не Кержаку, а женщинам, и Кержак понял. Конечно, исходных данных было мало, но интуиция великая вещь и в жизни разведчика играет порой не меньшую роль, чем знания, умения или опыт.
У них там, где-то, – где бы то ни было – случился большой облом, понял Кержак. Что-то до крайности серьезное, и им пришлось уходить в спешке, если и вовсе не с боем. В ходе отступления, как бы это ни выглядело на самом деле, они разделились. И вот теперь сюда добралась вторая группа, но без двоих, и эти двое собравшимся здесь, скажем мягко, не безразличны. Вот и объяснение той тяжелой атмосферы, что сгустилась в комнате. Однако в чем тут дело, в смысле подробностей, он, естественно, не знал и соответственно не мог оценить полностью важность происходящего на его глазах. Впрочем, уже через несколько минут он смог убедиться в том, что, как бы ни был он прозорлив, по-настоящему этих людей не знает и, значит, не понимает.
Следующие полчаса прошли почти в полной тишине. Молчание, воцарившееся в комнате, было тяжелым, давящим, изматывающим. Никто ничего не говорил или, вернее, почти ничего. Так, слово здесь, короткая реплика там. Кержак, что естественно, тоже не встревал. Не его это были проблемы, но и уйти теперь он не мог. Неудобно было.
Кержак пристроился в уголке на диванчике-двойке, сидел там тихо, попивал свой виски, покуривал и наблюдал. Впрочем, ничего определенного углядеть было невозможно. Эти люди великолепно собой владели, и Кержак не сомневался – будь им надо, были бы здесь сейчас и веселые пикировки, и разговоры зазвучали бы о том и о сем, и смех. Но они здесь были все свои, а его или не стеснялись, или просто за человека не считали, вот и позволили себе раскрыться, но и то лишь на самую малость.
Катя все так же сидела спиной ко всем в кресле перед камином, протянув к огню свои голые ступни. Ноги у нее были длинные и красивые, но Кержак обратил внимание не на них, а на то, как близко к огню находились сейчас ее ноги. На его взгляд, Кате должно было быть «жарковато», но ее это, по всей видимости, совершенно не волновало.
За прошедшие дни Кержак немало думал о своих новых знакомых. Он успел немного приглядеться к ним и кое-что, как ему показалось, понял, хотя вопросов по-прежнему было много больше, чем ответов на них.
Так, например, он решил для себя, что все они – даже страхолюдный монстр Меш – люди.
«Люди, люди, – сказал он себе почти уверенно, понаблюдав за их поведением в тех или иных обстоятельствах. – Не ангелы, но и не черти, а люди».
Во всяком случае, человеческого он в них видел гораздо больше, чем нечеловеческого. А в Мише так и вовсе поболее, чем у иных москвичей или у тех же Кати или Иры. Скорее всего, решил Кержак, они какие-нибудь инопланетяне – хотя бы некоторые из них – или, что дела сильно не меняло, выходцы из какого-нибудь параллельного мира, или еще что-нибудь в этом роде. В качестве рабочей гипотезы такое предположение его вполне устраивало. На первый случай, разумеется. Но для начала и этого было достаточно. А там, глядишь, и разъяснения могли случиться.
Катя была у них главной. Тут и гадать не приходилось. Короля играет свита, ведь так? А Катю играли вполне даже отчетливо. Но с другой стороны, кем бы она там ни была, ее отношения с Клавой, Ирой и Мишей были все же скорее дружескими, чем наоборот.
Вот охрана, тут дело другое. Совсем другое! Эти крепкие, не шибко высокие и не сильно могучие на вид парни и девушки почему-то напомнили Кержаку виденный им в начале девяностых израильский спецназ. Саерет маткаль
[77]
называется. Только те потемнее были, а эти почти все, как на подбор, были блондинами, а которые блондинами не были, те были рыжими. И вот охрана дистанцию держала четко. Вот они Катю играли, так играли.
