* * *
– Маркус. – Кузен, как всегда, объявился на острове без предупреждения, но в остальном вел себя безупречно. – Ты позволишь задать тебе вопрос о твоем Камне?
Камнем – именно так, с большой буквы – эти люди почему-то называли «магендовид», который висел у него на груди, как, впрочем, и тот, что носил сам Макс.
– Спрашивай, – предложил Маркус, с неподдельным интересом ожидая продолжения.
– Как ты открываешь Дверь? – спросил Макс. – Я имею в виду: ты делаешь это легко или тебе приходится преодолевать сопротивление?
«Интересно, произносить так много слов с большой буквы это стиль мышления или он переводит свои вопросы на немецкий с какого-то другого языка, где так принято?»
– Легко ли? – повторил он вслух. На самом деле вопрос был непростой. «Ощущения» при открытии прохода были не из приятных, но правда и то, что перед ним, Маркусом, дверь в Прагу и обратно открывалась достаточно легко.
– Легко ли? Пожалуй, да. А почему ты спрашиваешь?
– Видишь ли, – начал объяснять Макс, которого, как уже успел убедиться Маркус, смутить было невозможно. – У меня возникло ощущение, что разные Ключи по-разному ведут себя, открывая разные Двери.
– Разные Ключи? – переспросил Маркус, удивившись самой постановке вопроса. Какие, к чертовой матери, обобщения можно строить, имея в своем распоряжении всего два Ключа?
– У нас с тобой, – сказал он вслух, – всего два «магендовида». Этого явно недостаточно, чтобы прийти к каким-то определенным выводам.
– Два, – повторил за ним его таинственный кузен с какой-то странной интонацией. – Ну да, конечно, два – это не три.
«У него что, еще один „магендовид“ завелся? – подумал Маркус, пробуя эту идею „на вкус“. – Любопытно».
– Я пробовал пройти через Дверь в Праге, – продолжал между тем говорить Макс, – но смог ее лишь немного приоткрыть. А вот в Амстердам из вашего Рима прошел легко. И в других местах то же самое. – Он явно не хотел говорить, где именно он еще пробовал открывать проходы. – То так, то сяк.
– Может быть, дело в тебе? – предположил Маркус. – Насколько я знаю, Камень вступает в «отношения» отнюдь не с каждым, кто повесит его себе на шею. Может быть, и форма «отношений» варьируется?
– Возможно, – согласился Макс и на несколько секунд замолчал, явно что-то напряженно обдумывая. Маркус ему не мешал, разговор, в любом случае, был интересный. Глядишь, родственничек и еще что-нибудь любопытное расскажет.
– Возможно, – повторил Макс, очнувшись от своих размышлений. – Возможно, и Ключи бывают разные, и степень связи варьируется… Все возможно, но, видишь ли, Маркус, какое дело, мне надо открыть одну очень хитрую Дверь. Одному мне это не по силам, может быть, поучаствуешь?
– А куда она ведет? – полюбопытствовал Маркус, который, естественно, был готов помочь, да и не хотел упускать случая «расширить свои знания.
– Очень далеко, – откровенно усмехнулся кузен Макс. – На другую планету.
– Серьезно? – заинтересовался Маркус, который о такой возможности даже не думал. – А ты уверен, что там есть Дверь?
– Да, – кивнул Макс. – Я ее один раз даже открывал, но не уверен, что у меня это получится снова.
– Вот как? А зачем тебе туда?
– Там застрял один мой приятель с дочерью, – совершенно обыденным голосом – если, конечно, такой голос вообще можно было счесть обыденным, – сказал Макс. – Я хотел бы ему помочь.
Естественно, Маркус согласился и о своем решении не пожалел. Во-первых, потому, что его попросили об услуге, которую он был в силах выполнить, так почему бы и нет? А во-вторых, не согласись он, так бы и не узнал, что Ключей-то на самом деле, не два, а четыре, и носят их – «Ну кто бы мог подумать!» – королева Нор и дружок Макса закадычный – фельдмаршал и князь Виктор Дмитриев. Ну а в-третьих…
– Благодарю вас, Маркус, – сказал по-французски «человек», которого они все вместе полчаса назад «вытащили» из бог знает какого далека. – Я ваш должник.
Широкоплечий блондин с лицом или, вернее, мордой, заставляющей вспомнить ужасы офортов Гойи, монстров Брейгеля, низко, но с удивительным достоинством поклонился Маркусу и, выпрямившись, вполне по-европейски протянул ему свою руку.
– Меш, – сказал он. – Герцог Нош, но для вас, Маркус, просто Меш. Разрешите представить вам мою дочь, Риан.
– Спасибо.
У подошедшей к ним девочки был чудный голос, но все остальное… То есть нет, не так. Особо сильное впечатление производил как раз чудовищный контраст между безусловной и вполне человеческой красотой фигуры и «лицом» этого существа, при взгляде на которое можно было получить инфаркт миокарда.
– Спасибо, дедушка, – «улыбнулась» она. – Вы очень хороший человек.
У нее были голубые, как весеннее небо, глаза, но ее взгляд заставлял трепетать сердце, потому что, казалось, проникал в душу и читал там, как в открытой книге…
– Ты солдат, – неожиданно перейдя на «ты», сказала Риан строго и одновременно торжественно. – Но грязь и кровь к тебе не прилипли, Маркус, потому что ты человек чести. Мы называем таких «тийяр». Это означает «боец», но не просто боец, а, как говорят у вас, Боец. С большой буквы. Спасибо.
* * *
– Как думаете, Маркус, – прервал затянувшееся молчание Лемке, – получится у нас что-нибудь?
Он так и сидел напротив, держа в пальцах так и не закуренную сигарету. В чашке перед ним стыл кофе, к которому Павел так и не притронулся. Чуть в стороне сиротливо стоял оставленный в небрежении бокал с коньяком.
«Получится ли? – мысленно повторил за ним Маркус. – А у нас есть другой выход?»
– Получится, – сказал он вслух и неожиданно для самого себя горько усмехнулся. – Эх, Павел, сбросить бы мне хотя бы лет двадцать…
Он был искренен сейчас. Господи, как же справедливы были его слова…
– Почему бы и не сбросить? – Взгляд Павла был сосредоточен и строг. – Она же вам предложила…
– Предложила, – не стал спорить Маркус. – Чрезвычайно сильный соблазн, знаете ли, и ведь не врет. Действительно, может, если уж они комбрига с того света достали, но…
Маркус замолчал. Как было объяснить этому молодому человеку, что он просто боится. И страх его был вполне рационален, потому что…
«Потому что ты боишься потерять меня, – сказала, подходя к их столику, Ольга. Она была сейчас точно такой же, как тогда в Вероне. – Ты боишься, что соблазны молодости, пусть даже молодости относительной, заставят тебя забыть обо мне».
«Все мужики тряпки!» – Ну вот и Клавочка пожаловала.
«Я бы не стал обобщать, – примирительно заметил присоединившийся к женщинам Зильбер. – Во всяком случае, Маркуса не зря называют железным».
