Вся эта процедура длилась невыносимо долго. С обыкновенной на востоке многословной велеречивостью и неспешностью. А стоять на жаре было тяжело. На мундире моем давно уже проявились темные пятна пота. Я переминался с ноги на ногу. Но спина уже начинала невыносимо болеть. А от хоть и приглушенно играющего оркестра стала раскалываться голова. Пару раз я позволил себе снять фуражку. Провел носовым платком по лбу и внутреннему ободу фуражки. Но все равно она была неприятно влажной.
Когда падишах перешел к описанию достоинств коней, целый табун которых он подарил казачьему конвою посольства, я принялся вертеть головой. В глазах рябило от золотого шитья сопровождающих Абдул-Хамида генералов и дипломатов. Наверное, поэтому взгляд мой и остановился на стоящей за оцеплением открытой повозке. В ней сидели три человека. Лиц, конечно, с того расстояния, что разделяло нас, было не разглядеть. Однако двое одевались вполне европейски — в коричневые костюмы. На коленях у обоих лежали шляпы. Третий носил традиционный костюм, перетянутый красным кушаком, и с черным платком на голове. Как объяснил мне вполголоса князь Амилахвари, назывался он куфия.
Именно князь, к слову, переводил мне бегло все, что говорили посол и падишах. Разговор ведь они вели на турецком языке, который считался языком придворного общения в султанате. Все минимально интеллигентные люди предпочитали изъясняться именно на нем. Это тоже рассказал мне князь Амилахвари.
Я обратил его внимание на людей в открытом экипаже. Князь недолго глядел на них. Быстро отвел взгляд. Я последовал его примеру. Теперь мы оба снова смотрели на падишаха. Абдул-Хамид как раз держал в руках массивную британскую винтовку Метфорда, ложе которой было украшено затейливой резьбой, а приклад сверкал драгоценными камнями.
— Как вы думаете, Аркадий, — мы обращались друг к другу по именам, но на вы, — один из них Лоуренс?
— Скорее всего, — кивнул князь. — Приехал поглядеть на нас.
Джеймс Браун понял, для чего Лоуренс выбрал коляску с высокими колесами. С нее было очень удобно наблюдать поверх голов. За оцеплением, окружившим падишаха со свитой и русское посольство, собралась толпа зевак. Все они тянулись, пытаясь хоть что-то разглядеть, но видели, скорее всего, спины или затылки таких зевак. А вот у англичан были, можно сказать, лучшие места на этом спектакле.
— Начнем урок, Браун, — наставительным тоном произнес Лоуренс, — кого вы считаете самыми опасными среди русских?
— Вряд ли самого опасного удастся разглядеть с такого расстояния, — не раздумывая ни секунды, ответил Браун. — Они на виду держаться не будут.
— Неплохо, — кивнул Лоуренс. — Но это получается камень в мой огород. Я-то подставился, не так ли?
— И я не понимаю для чего, — буркнул шериф Али. — Мы торчим в городе уже больше недели. Ты уже забыл, когда носил бурнус и куфию, а не пиджак и шляпу.
— Мне надо было увидеть наших врагов, — улыбнулся ему Лоуренс. — И показать им себя. Пускай знают, что мы за ними следим. С самого начала.
— Они будут наготове, — заметил Браун.
— Безусловно, — улыбка Лоуренса стала еще шире и лучезарней. — Это будет давить им на нервы. Они начнут дергаться — и допустят ошибку. А я ей воспользуюсь.
— Тактика змеи. — Шериф Али произнес эти слова с уважением. — Но у тебя будет только один удар. Если змея промахивается, ей отрубают голову.
— Я пока еще ни разу не промахнулся. Браун, сегодня мы покидаем Константинополь. Шериф Али поможет вам с одеждой, походящей для местности, куда мы отправимся.
Черноволосый спутник и друг Лоуренса просиял при этих словах. Он мало говорил, но лицо его временами было красноречивее всяких слов.
— Мы вот так бросим русских? — удивился Браун.
— Сейчас им будет, чем заняться, Браун, — Лоуренс пребывал в великолепном настроении. — О, Браун, русские первые две недели будут очень заняты. Левантийское гостеприимство воистину не знает границ. Нам хватит этого времени для того, чтобы основательно подготовиться к действиям против русских.
Он толкнул глухонемого извозчика концом трости в спину. Тот щелкнул вожжами — и их высокая повозка на мягких рессорах покатилась вперед. Откуда извозчик знал, куда именно надо Лоуренсу, Браун не понимал. О чем и спросил майора.
— Этот парень мой слуга. Он из харишей, и вовсе не глухонемой, просто неразговорчивый. Здесь, в Константинополе, он — мои глаза и уши. Никто не обращает внимания на извозчиков. Особенно если те не из болтливых.
Извозчик, подтверждая его слова, взмахнул кнутом над головой.
Но был у Брауна другой вопрос, который он хотел задать майору с самого их знакомства. Вот только не решался. Они не слишком близко общались для подобных вопросов.
И все-таки, под скрип колес повозки, Браун решился задать его.
— Майор, что значат ваши инициалы? Мне никто из ваших коллег не ответил. Только усмехаются в кулаки — и советуют спросить у вас.
— Не всем советам стоит следовать, Браун, — снова сменил тон на наставительный Лоуренс. — Когда-то это было моей больной мозолью. И я очень резко реагировал, когда на нее наступали. Но благодаря моим аравийским друзьям, я стал проще относиться к этому.
— Ты — Лоуренс, — произнес шериф Али, который, видимо, говорил, когда хотел, невзирая на вежливость. А может, у него свои понятия об этой самой вежливости. Аравийские понятия.
— Именно так, — кивнул майор. — Мой друг Али, как всегда попал в точку. Как змея. С первого выпада. Я — просто Лоуренс. Инициалы Т и Е ничего не значат. Вообще, никаких имен за ними не кроется. Для вас, наверное, не секрет, что я сын лорда Чатэма. Вот только он не был женат на моей матери. Меня определили в хороший приют для бастардов знатных особ. Написали фамилию, а вот на имя поскупились, ограничившись только парой инициалов.
Извозчик привез их к дому, арендованному офицерами и дипломатами Европейской коалиции. Здесь же, в небольшой квартирке, проживал и Браун. Они поднялись на второй этаж. К квартире Лоуренса. Где она, Браун знал. Он ждал его в одной из комнат, пока Лоуренс переоденется в гражданский костюм. Здесь же встретился и с шерифом Али.
— Я оденусь в столь нелюбимые нашими офицерами арабские тряпки, — усмехнулся Лоуренс. — Али поможет вам подобрать подходящие бурнус и платок.
— Ему нужен кинжал, — добавил шериф Али. — Без кинжала — нельзя.
— У меня есть револьвер, — возмущенный тем, что Али говорит о нем, будто его тут и нет вовсе, заявил Браун.
— Револьвер хорошо, — кивнул Али, — но без кинжала мужчине нельзя.
— У меня есть несколько трофейных, — произнес Лоуренс, скрываясь во второй комнате. — Подбери один для Брауна.
— Ты щедрый! — крикнул ему Али.
Шериф подошел к большому сундуку, стоящему в углу комнаты. Он открыл его, принялся вытаскивать из него разнообразные арабские костюмы. Несколько раз Али подходил к Брауну, прикладывал к нему то один бурнус или платок, то другой. Ни разу он не удовлетворился выбором. Залез уже на самое дно сундука, когда наконец обнаружил то, что ему понравилось.
