– Сейчас заправимся и поедем дальше. – Дядечка выходит из машины и открывает заднюю дверь. – А ты когда-нибудь видела, как одежду шьют?
– Нет, не видела.
– Хочешь посмотреть?
Алёнка с любопытством смотрит на цех и прислушивается.
Из раскрытых окон здания, длинных и узких, доносится умиротворяющий монотонный гул множества голосов и работающих механизмов. Почему бы и не посмотреть, раз уж они сюда приехали?
Алёнка выбирается из салона, дядечка берёт её за руку и ведёт в цех.
В огромном цеху великое множество женщин, которые работают на швейных машинках и ткацких станках. Есть и мужчины, но женщин заметно больше. Это молодые азиатки, европейских лиц здесь не видно.
Пока Алёнка глазеет по сторонам, дядечка проводит её почти через весь цех, и они спускаются по обшарпанным ступенькам в подвал.
– А там что?
– Сейчас увидишь. Там самое интересное!
Дядечка ведёт Алёнку по длинному коридору, с множеством дверей по обеим сторонам. Из-за некоторых дверей слышны вздохи, стоны, странные крики.
– Здесь кого-то наказывают?
– Нет-нет, что ты! Это они там развлекаются, не обращай внимания.
Да уж, странные у этих смердов развлечения.
Дядечка останавливается у железной двери с крохотным оконцем на уровне глаз и выстукивает некий условный сигнал.
Дверь распахивается, дядечка с Алёнкой заходят в комнату.
Их встречает странно одетый мужчина: в кожаных штанах, с голым торсом и с кожаной маской на лице.
Выглянув в коридор, он захлопывает дверь и запирает её на массивную щеколду.
Посреди комнаты огромная постель под бархатным балдахином, застланная красным бархатом.
По обеим сторонам от постели стоят треноги с видеокамерами и фонарями.
Возле треног суетится ещё один мужчина, также облачённый в кожаные штаны и маску, он направляет камеры и фонари на постель.
В комнате стоит резкий удушливый запах, похожий на тот, что был в машине. Как будто разлили целое ведро дезодоранта, заглушая какой-то другой, нехороший запах.
Справа от двери валяется внушительная куча детского тряпья. По углам темно, но заметно, что многие тряпки испачканы какими-то пятнами.
И вся комната усеяна черными тенями-силуэтами, которые колеблются, расплываются и медленно, и словно бы апатично, перемещаются в воздухе.
– Беги отсюда… – слышатся чьи-то тихие голоса, похожие на голоса духов в родовой крипте. – Беги… Беги… Беги…
Дядечка, который привёл Алёнку, быстро скидывает одежду и надевает кожаную маску.
– Беги… Беги… Беги…
Мужчины, похоже, не замечают эти чёрные тени, которые свободно просачиваются сквозь живые тела, как будто они совершенно не имеют плотности.
Можно сказать, что мужчины купаются в этих тенях, потому что в комнате нет ни одного квадратного метра, свободного от теней, – они повсюду.
– Белая натура – это прекрасно, – мужчина у постели заканчивает возиться с треногами и включает камеры. – А то мне эти азиатки уже надоели. Иди сюда, милашка, будем снимать кино.
Дядечка, который привёз Алёнку сюда, хватает её и тащит к постели.
Алёнка кричит и извивается. Двое других присоединяются к дядечке. Они валят Алёнку на постель и начинают срывать с неё одежду.
Алёнка пытается «ударить», но у неё ничего не получается.
В ней нет энергии, чтобы защитить себя. Она совершенно пустая, всё щедро раздала в парке.
Однако Алёнка сильный ребёнок, она отчаянно сопротивляется и даже умудряется лягнуть одного из мужчин в пах.
Тот наваливается на неё всем телом, хватает за горло и душит, стараясь сломить сопротивление.
От страшной тяжести Алёнка задыхается, перед глазами плывут красные круги, она вот-вот потеряет сознание…
Что делает дитя Человеческое, когда попадает в такую ситуацию?
Оно утоляет дьявольскую похоть извращенцев и гибнет в страшных муках. И детская душа, испачканная сальными страстями законченных мерзавцев, не отпущенная на волю, неотомщённая, мечется под сводами гнусного вертепа, впитывая дикую энергию других жертв и сгорая от бессильной ярости.
Кричать не получается, горло передавлено, воздуха осталось на пару мгновений…
В последний момент, уже на краю гибели, Алёнка взмолилась в беззвучном призыве, как это бывало в крипте, при общении с сердитыми духами Предков:
«Помогите мне, Тени… Я умираю…»
И тотчас же, словно получив единую команду свыше, все чёрные тени, что были в комнате, с душераздирающим визгом устремились к Алёнке и наполнили её до отказа, мгновенно превысив порог энергетической ёмкости в десятки раз.
Что делает дитя древнего рода, бросившего вызов Богам, когда у него начинается десятикратный Ментальный Криз?
Оно убивает.
Бездумно.
Безжалостно.
Без разбора – всех, кто попадётся под руку.
Удар был такой мощи, что черепа гнусной троицы разом взорвались от чудовищного внутреннего давления и забрызгали всю комнату отвратительной субстанцией.
Подвал немедленно наполнился криками боли и отчаяния, послышался топот множества ног. Похоже, досталось и тем, кто был в соседних комнатах, и кто-то там пытался убежать.
Алёнка на отвратительную субстанцию не обращала никакого внимания.
В этот момент она не видела реальный мир и пребывала в сумеречном состоянии. Только кромешная Тьма, пульсирующие сгустки молний, плавающие вокруг, и множество красных пятен, мечущихся где-то неподалёку.
Алёнка в яростном упоении била по этим пятнам, прямо через стены, нащупывала и догоняла их волнами инфразвука, если они не гасли с первого раза…
И хрипло хохотала, слушая ужасные вопли.
Она остановилась только после того, как вокруг не осталось ни одного пятна.
И тогда комната вновь наполнилась Тенями.
Только на этот раз они были чистыми и прозрачными, как слеза ребёнка.
Тени невесомой вереницей струились через потолок, прочь из этого ужасного подвала, и прощались с ней.
«Спасибо. Ты отпустила нас…»
Отбросив щеколду, Алёнка вышла в коридор и, спокойно переступая через трупы, направилась к выходу.
– Неплохо отдохнула. А теперь пора домой. Что-то я сегодня загулялась…
* * *
– Разрази меня Забвение… Что это было?
– Ты знаешь, я сама в шоке. Она била не менталом, а инфразвуком. Причём била не точечно, как все мы, а по площади и… Через стены! Как это получается, я даже вообразить не могу, надо будет составлять принципиальную схему.
