Спустя несколько секунд в потолке, рядом с каждой колонной, открылось по заглушке, и оттуда выпал квартет летучих мышей.
Никто и крикнуть не успел: мгновенно спикировав на свои дежурные точки на колоннах, зверьки хором выдали ультразвуковой шквал на все четыре сектора и так же мгновенно упорхнули обратно в потолок.
Как будто бы их тут и не было…
Всё получилось в точности так же, как в первый раз.
Команду разом вынесло в аут: все побросали стволы и закатили истерику.
Богдан сел на корточки, схватился за голову и принялся раскачиваться и бубнить.
Иван упал на пол, скрючился в три погибели и стал причитать.
Девчата, истошно вопя, ползали на коленях и тыкались головами в стену.
Семён, отшвырнув автомат, выхватил топор, с яростным криком бросился к колоннам и принялся лупить по ним обухом.
Ещё не схлынул приступ ярости, ногти плющило от «ржавого железа» так, что хотелось вырвать их и выбросить, а к горлу уже подкатывал всепобеждающий и со всех сторон обоснованный приступ паники.
Пять нор, Семён один.
Если встать в центре и навскидку палить по прорвавшимся тварям, вероятность попасть по своим почти стопроцентная. Тут бы и отменный стрелок растерялся, не то что неумеха Семён.
Господи, что же делать?!
Топот нарастал. Было ясно, что очень скоро твари ворвутся в зал.
Идея была не осознанной, а интуитивной, на уровне зова крови.
Семён выдернул из кармана фонарь, бросился к решётке центрального прохода и направил луч в глубь тоннеля.
Кто-то там прятался, за второй колонной. Тень от неё была аномально толстой, с характерным изгибом, повторяющим контур человеческого тела. Примерно оттуда же раздался щелчок перед тем, как обрушились решётки.
Стрелять бессмысленно, Некто полностью скрыт за колонной… Да и не собирался Семён стрелять, идея была не про убийство.
– Сцуктарррх! – отчаянно крикнул Семён, ударив себя в грудь. – Я Бес! Эй, там, ты слышишь?! Ай эм Сцуктарррх – ферштейн?! Бес я, ву компрене?!
В тоннеле раздался возглас удивления, от колонны отделилось некое существо и быстро направилось к решётке.
Это был человек. Он закрывал глаза рукой, хотя свет не бил ему прямо в лицо. Точно так же делала девица у развилки – Семён машинально принял коррективы и направил луч фонаря в потолок.
Человек просунул руки через ячейки решётки, потрогал лицо Семёна горячими ладонями, удивлённо охнул и метнулся обратно к колонне.
Раздался щелчок – решётки на выходах из зала медленно поползли вверх.
Топот всё ближе.
Твари будут здесь через несколько секунд.
Семён вдруг вспомнил инструктаж «Задача номер один: сохранить вот этого типа… Без него вы просто не поставите портал…». В какой связи, почему, непонятно – но решётка поднималась слишком медленно, и хотелось за оставшиеся мгновения сделать хоть что-то полезное.
Семён не стал дожидаться, когда человек в тоннеле вернётся, и побежал к Богдану, подобрав по дороге свой автомат.
Схватив Богдана за шиворот, он поволок его к центральной решётке.
Человек с той стороны был у входа: он присел, по-видимому, ожидая, когда решётка поднимется повыше, чтобы поднырнуть под неё.
Семён доволок Богдана до решётки и встал перед ним, заслоняя собой и поудобнее перехватывая автомат…
И тут в зал ворвались твари.
Организованно, дружно, как по команде, легко отбросив мешки с четырёх направлений и расшвыряв бесполезные копья на пятом.
Это были скорпионы размером с овчарку. Но какие! Прозрачные, почти невидимые, казалось, они не перемещаются на конечностях, а буквально струятся, подобно сгусткам плазмы. Их вообще не было бы видно, если бы не тёмные пятна, то ли внутренности, то ли пигментация, в полумраке зала разобраться в деталях было невозможно.
Да и некогда было разбираться: твари двигались стремительно и ни на мгновение не останавливались.
Ворвавшись в зал, скорпионы с ходу принялись жалить Ивана и девчонок.
Самих ударов Семён не видел, но слышал уже знакомое «паровозное» сипение и наблюдал результат: Иван и девчата дёргались так, словно их с размаху пинал какой-то невидимый футболист.
Несколько раз ужалив Ивана и девчат, твари устремились к решётке центрального прохода.
И тут сзади, в тоннеле, раздался свист: два коротких резких сигнала.
Твари замерли как вкопанные, буквально в метре от Семёна.
Обмирая от ужаса, он смотрел на прозрачные тела, переливающиеся в тусклом свете валяющихся на полу налобников, и боялся пошевелиться. В принципе, прямо перед собой сейчас можно стрелять без риска зацепить девчат с Иваном, и почти наверняка получится поразить одного скорпиона…
Но ведь останутся ещё четыре особи, что стоят полукругом и словно бы ждут следующей команды…
Раздался ещё один свисток, длинный, негромкий, с выраженной нисходящей модуляцией.
Твари послушно развернулись и убрались в норы.
Топот стал удаляться в глубь тоннельного массива.
* * *
Не дожидаясь окончательного подъёма решётки, человек из тоннеля поднырнул под неё, перекатился по полу и вскочил на ноги.
Поклонившись Семёну, человек что-то спросил.
Семён ещё не пришёл в себя.
Стоял, ошарашенный, не веря, что жив и всё кончилось, тяжело и прерывисто дышал и пытался взять себя в руки. Взгляд его непроизвольно метался по стенам зала, цепляясь за детали и объекты: поднимающиеся решётки, Иван, девчата, Богдан, человек из тоннеля…
Человек повторил вопрос.
Семён, насколько смог, рассмотрел в полумраке зала – это был человек неопределённого возраста, от тридцати до пятидесяти лет, невысокий, худощавый, бритый наголо, в балахоне, с лицом азиатского типа.
Если не брать во внимание условия обстановки, можно было бы принять его за буддийского монаха.
Монах держал левую ладонь перед глазами, закрываясь от света лежащих на полу налобников, и Семён мимоходом отметил, что местные обитатели не приучены к свету и стараются его избегать.
Монах спросил что-то ещё.
– Так… Сейчас, переводчика… – Семён, наконец, взял себя в руки и первым делом стал тормошить Богдана: – Бо, очнись! Приди в себя, ты мне нужен!
Как и в прошлый раз, Богдан не спешил выламываться из ступора. Сидел на корточках, раскачивался, держась за голову, и бормотал, воображая себя неуязвимым Бесом.
– Подъём! – Семён влепил Богдану увесистую оплеуху, от которой тот упал на пол. – Быстрее, надо наших спасать!
Обращение с Богданом монах воспринял не просто как нечто естественное и правильное, а как некий призыв к действию.
