На первый взгляд, в лаборатории не произошло ничего страшного. Порожки в здании были высокие, поэтому вода сюда еще не добралась. Однако молодые ученые выглядели так, будто пережили одновременно погром и нападение диких зверей. Похоже, крылатое выражение «один переезд равен трем пожарам» наглядно оправдывалось. На стене криво, на одном гвозде, висел «План эвакуации при потопе». Рисунок представлял из себя прямоугольник с дыркой, в которую изнутри прямоугольника устремлялась красная стрелка. Под ней красовалась надпись зеленым маркером «Очень сложная инструкция», а в самом углу листа притулилась малюсенькая букашка, слепленная из розовой жвачки, подписанная: «Очень одинокий петух. Подражание Карлсону».
– Пропали, они все пропали! – взвизгнула Лиза и, дотянувшись до Паши, пнула его по коленке. – Никуда не пойду, пока не найду!
– Утонешь, дурочка! – охнул Паша и согнулся, хватаясь за ушибленное место. При этом из нагрудного кармана у него высыпался желто-зеленый порошок. Коснувшись пола, он запузырился, зафырчал и начал прожигать дырку в линолеуме. Запахло жареным.
Тут из стенного шкафа спиной вперед выбрался пыльный, беспрерывно ругающийся Марк Михайлович, в руках которого оказался чемодан со знаком радиоактивной опасности. Он потопал в угол к Паше, ухватил его за запястье и потащил к двери.
– Что стоите? – буркнул он сестрам. – Хватайте Лизу – и идем. Скоро шлюзы перекроют и наш корпус от главного отрежут. И если дыра в куполе где-то там, то хорошо, а иначе?
– Лиза, она… – попыталась сформулировать Варя.
– Она не в себе. От гибели результатов экспериментов. Зато вон котика спасла. Еще пара таких случаев – и может вырасти в неплохого ученого. В смысле, Лиза, а не котик. Девчонка уже сейчас готова умереть за науку. Осталось только втемяшить ей в голову, что умирать до совершения открытия – слишком рано. Если, конечно, ты не оставил где-нибудь тетрадку с теоремами или гипотезами, благодаря которым надеешься обрести славу посмертно.
Когда Вареники вывели девушку на улицу и сумели забрать у нее с головы совершенно одуревшего меня, вода уже начала подбираться к коленкам.
* * *
– Хватит с меня этой лавочки!
Марк Михайлович вел за собой Лизу и шагал впереди маленькой группы, как пароход, от него по сторонам расходились маленькие волны. Очухавшийся Паша брел сам рядом с Варей. Ника крепко обнимала меня и шла в арьергарде, вертя головой по сторонам, – высматривала командира, которого нигде не было видно.
– Хватит, – повторил Марк Михайлович. – Понюхали пороху и достаточно.
– Но… – Паша шмыгнул разбитым носом.
– Никаких «но»! Вы мои ученики, я за вас отвечаю! Перед университетом, родными и, главное, перед собой! Мы сегодня же отправляемся на большую землю.
– А как же киты? Мечты? Морское дно?
– Морского дна на нашу жизнь еще хватит с головой! – ученый почему-то попилил себя ребром ладони по горлу, будто именно там находилась та самая голова. – А всяких странностей и случайностей – уже сейчас достаточно. Наука их не терпит.
– Что за странности? – шепнула Варя Паше.
Тот нисколько не походил на веселого рассеянного парня, который встретил из около шлюза, а потом восхищался чревовещательным котом. Сейчас Паша выглядел расстроенным, помятым, неуверенным в себе юношей, который сидит во время лекций всегда за последней партой. У него взрываются колбы во время лабораторных работ, а на переменах приятели его сторонятся, и вся жизнь его похожа на бытие какой-нибудь сушеной хурмы.
«Бедный, – мысленно пожалела его Ника. – Наверно, долго лепил маску. Склеивал ее. Собирал кусочки радости. Доброту. Смешные привычки. Умение смеяться над собой. И вот так растерял все в одночасье».
Потерявший маску Паша все же ответил на вопрос. Он даже чуть замедлил шаг, чтобы его услышали обе близняшки… и не услышали идущие впереди.
– Мы обедать ходили. Потом услышали сирену – и бегом в лабораторию. А там… разгром. Наверное, гремлины постарались. Без вашего Макса не так показательно и масштабно вышло, но все равно – чувствительно. И главное – все записи пропали и Лизин планшет тоже. И компьютер завис.
– То есть…
– То есть, Марк Михайлович думает, кто-то специально напал на лабораторию. Раньше же ничего не пропадало. ЭмЭм собирается теперь выбивать для нашего университета дополнительную преподавательскую ставку – по защите научных экспериментов от нечисти. Представляете? Ученый. На биофак. Ищет… как там было? Преподавателя защиты от темных искусств?
– Н-нет, – машинально поправила его Варя. – Скорее, по уходу за магическими животными. Но не в этом суть.
Действительно, куда больше интересовало то, что гремлины ничего с лабораторией сделать не могли. И то, что пропали именно научные записи, – остальное разрушение, разумеется, просто для отвода глаз.
– Лизка чуть умом не тронулась, – Паша осторожно пощупал щеку. – Дралась, царапалась. Чуть Гошу не прибила – а тот ведь ни в чем не виноват, он как лучше хотел… И на меня кричала. А я, – Паша перешел на шепот. – Я ведь только вчера набрался смелости, чтобы ее погулять пригласить. Сегодня вечером собирались… Пить кофе. В оранжерее.
* * *
Тритоны, устав нападать на Макса и почувствовав, что даже в одиночку он сильнее их троих, переменили тактику. Теперь они держались поодаль, устало шевеля жабрами. Но как только человек пытался хотя бы заглянуть в подкоп, всем скопом кидались на него, начинали дергать, оттаскивать прочь и мутить воду – так, чтобы ничего не было видно. Патовая ситуация.
Максим чувствовал себя одновременно жарко, нелепо и неуверенно – в пылу боя очки свалились с носа и затерялись где-то в недрах скафандра, а линзы он в этот раз позабыл надеть. Противник оказался скользким, вертким, подлым и принципиально неуничтожимым. Попробуйте уничтожить кого-нибудь с помощью швабры в воде.
Чистящее средство уже закончилось, и Макс просто колотил пустой пластмассовой бутылкой по длинным сине-фиолетовым пальцам, когда они цеплялись за дыхательные шланги и кислородные баллоны.
Необходимо было срочно менять диспозицию: отступать, наступать, побеждать… да что угодно! Ужасно осознавать, что город постепенно тонет, а ты ничего не можешь с этим сделать. Уж лучше оказаться внутри. Тогда был шанс встретить противника в своей стихии, а не в море, где каждый второй удар попадал мимо. Теперь Макс, пусть и по-своему, но понимал Яшку и его нелюбовь к воде.
А еще командир ощущал себя на чужом месте. Сюда бы Вареников – уж девчонки придумали бы, как справиться с плавучей нечистью. Сюда бы Яшку – тот бы обязательно нашарил в сумке нужный гаджет… У Максима даже зубы заныли от осознания собственной ущербности. И он первый раз серьезно засомневался: неужели работа спецагентом Базы – это то, о чем он действительно мечтал? Куда нацелился еще на третьем курсе, куда просился, проходил отборы, а потом ворочался ночами без сна, волнуясь – примут или нет? Даже если им засчитают эту пробную миссию… Неужели ему всегда придется служить посмешищем, спотыкаясь о гремлинов и слепо уворачиваясь от тритонов, пока остальные члены команды будут делать действительно важные вещи?
