– А я по-прежнему предлагаю забрать гремлинов и делать ноги.
– Но все остальные проголосовали «за», – заметила Ника. – И даже твои два голоса ничего не решают.
– Тогда мне придется остаться и продолжить вас спасать, – я вздохнул и спрыгнул с кровати. – Пойду мастерить лечебный пульт. Но если что – это вовсе не значит, что я сдался или поддерживаю общее мнение. Просто хочу чем-нибудь заняться. И вам советую. Хватит уже бездельничать и Максу надоедать!
Вареники и командир понимающе переглянулись и во взгляде каждого читалось: «Яшка… ну что с него возьмешь?»
* * *
Поздно вечером, когда Макс уже заснул, близняшки отправились к большому шлюзу – провожать ученых, так и не передумавших возвращаться на берег. В первую очередь не передумал Марк Михайлович, а его голос, как они недавно выяснили, был решающим при любом голосовании, даже если бы оно для видимости и проводилось.
Лиза выглядела гораздо лучше, чем днем, хотя глаза у девушки-гения были красные и опухшие от слез. Волосы она заплела в две косички, вместо халата надела розовый свитер с высоким горлом и голубые джинсы, превратившись в «девочку из соседнего двора». По такой никогда не заподозришь, что она может ставить сложные опыты или печалиться из-за пропавших результатов научной работы.
Паша в ожидании подлодки сидел прямо на полу, прислонившись к стене, и играл на губной гармошке. Это занятие ему подходило гораздо больше, чем возня с формулами. Вареники так и заявили.
– А я еще и на машинке могу, – улыбнулся он.
«Склеил все-таки маску!»
«Молодец!»
Марк Михайлович чуть не опоздал к отходу транспорта, явившись вместе с Гошей.
– Поедет с нами! – заявил он тоном, не предполагающим контраргументов. – Будет работать в архиве. Парень аккуратный, документы любит, проверен в экстремальной ситуации – в общем, заслуживает места, где не проводят экспериментов над учеными.
Ну конечно. Вареники переглянулись и улыбнулись кончиками губ. Все ученые обожают ставить эксперименты, но почему-то страшно обижаются, когда эксперименты пытаются ставить на них самих.
– Пусть ищет материалы про гремлинов, сортирует и обрабатывает. А потом, глядишь, и передавать знания начнет…
Ой-ой-ой! Будет еще один теоретик – борец с нечистью!
– Гоша-Гоша, у тебя же наверняка есть визитка, – Варя дружески улыбнулась. – Дай свой адрес и телефон?
Гоша, пребывающий в эйфории от возможности покинуть негостеприимный город, глупо улыбнулся и протянул сестрам пластиковый квадратик.
– Мы к тебе потом как-нибудь в гости заглянем.
– Через пару лет.
– Не против?
«И захватим на практические занятия!»
«Теоретикам они полезны».
– Конечно, – Гоша испуганно кивнул. – Я не против. Только предупреждайте. Чтобы я, это, подготовился.
– Мы пришлем тебе заявку на визит почтовой лошадью!
– Такие разве сохранились?
– Хватит смущать человека, – из-за спины Марка Михайловича появился Влад. С сине-фиолетовым синяком на скуле, а в остальном – будто весь день прогуливался на светском рауте, а не бегал по затопленному городу. Белый свитер – чистый, без единого пятнышка, – рубашка, отглаженные штаны со стрелками и даже запонки.
– Очень жаль, что вы уезжаете, – он кивнул Лизе, протянул ладонь Паше для рукопожатия. – Я бы тоже отправился с вами – все равно здесь сейчас всем не до науки, но, сами понимаете, отца сейчас не бросишь. Он весьма расстроен. К тому же если Гоша уезжает, то кто-то должен привести лабораторию в порядок. Прощайте.
Развернулся и ушел точно так же. Человек, над которым даже катастрофы не властны, несмотря на оставленный сине-фиолетовый след на скуле.
* * *
– Было бы странно, если бы Влад сказал «пока».
– Или «бывайте».
– Таким серьезность подавай!
Вареники глядели сквозь купол на удаляющуюся от Триллиана подлодку. Кроме ученых, на ней уезжали еще полтора десятка человек. Все они, как один, вдруг осознали, что подводный мир не так красив, как кажется. И пожалуй, лучше твердая земля под ногами, а вода только из крана.
Как ни странно, Варфоломей не уехал, несмотря на уничтоженную оранжерею. Он сначала приставал ко всем встречным и хвастался своей садовничьей запасливостью, а потом сбежал под купол с пустыней: оказалось, что там скрывается оазис, замаскированный среди песков и камня, – у деревьев были листья волшебного серо-золотистого цвета.
– Миссия проваливается, – поежилась Ника. – Но мы же не могли их задержать?
– Не могли, – подтвердила Варя, а затем тряхнула головой. – Но архитектор-то остался и продолжает строить планы.
– Ага, бодрится. Называет это большим тестом аварийной системы.
– Я бы за такие тесты отрывал уши, – я неслышно подкрался сзади еще на середине их разговора с отбывающими.
– Что, прогуляться решил? – улыбнулись Вареники. – Оторвать пару ушей?
– Проверяю, хорошо ли высушили улицы.
– И как?
– Нигде лап не замочил, – я зевнул. – Пойдемте спать, а? Утро вечера мудренее.
– А без нас что, никак?
– Без сказки на ночь не засыпаешь?
– Думаю, что из-за последних событий нам лучше держаться вместе. Хотя бы ночью.
На самом деле я опасался оставаться один на один со спящим командиром – пульт был успешно перепрограммирован на «совсем здоров», и ожоги с лица Макса исчезли, но взамен появилась хитро-злобная ухмылка, какая часто мелькала при нашем первом знакомстве на Базе. Я даже подумывал, не вернуть ли все обратно, – кто знает, каким будет Макс завтрашний… Вдруг он опять начнет задирать и дразнить кота?
Еще я подозревал, что в понятие «совсем здоров» включено обнуление взаимных обид, больших и маленьких, и подумал – почему бы не проверить эту версию на сестрах, когда они заснут? А потом, если все пройдет хорошо, возможно, даже применить пульт на себя.
Этическая сторона экспериментов над людьми не смущала меня, но я все-таки решил погодить с этим делом. Сами еще запросят, когда увидят, какие чудеса получаются, не в пример этой хваленой магии, которая пока ничего полезного не сделала.
Однако поспать все-таки было надо. Хотя бы для того, чтобы как следует переварить опыт, накопленный за этот трудный день. Недаром говорят – утро вечера мудренее.
Глава 8
Обсуждать глобальный и насущный вопрос «Что делать дальше?» мы решили в рощице, что росла в «пустынном» секторе. Она оказалась вообще не затронута потопом. Вареников такая перспектива – оказаться на «свежем» воздухе, вне стен и узких улиц, – вдохновляла в принципе, да и я настоял из-за того, что на открытой местности всегда можно увидеть, если вода внезапно начнет прибывать. К тому же оказаться снова в запертом помещении в тот момент, когда начинает затапливать, я был не готов. Древнейший инстинкт велел в подобных случаях лезть на деревья, затем, если не помогает, перебираться на те, которые повыше. И только в самых невероятных случаях, когда макушки самых внушительных стволов сравняются с водой, – плыть, как бы ни было это отвратительно.
