Но Менгарца больше всего интересовало, что собой представляет само Сияющее плато, что ценного или инопланетного за крепостными стенами и как конкретно пользуются летающей, управляемой смертью те, кто ещё сравнительно недавно уничтожал тех правителей, которые пытались отгородить непреодолимой стеной это гнездо зла от остального мира.
Увы, рядовые стрелки до таких великих тайн и краешком взгляда не допускались. Только и твердили, что днём на Сияющее плато входить нельзя: любое животное или человек своими движениями сразу включают сигнализацию за крепостными стенами, к гребешку скачет дежурная полусотня, а настоятель по своему усмотрению и по сигналам от этой полусотни что-то «…страшное вещает на главной башне!». После этого незамедлительно падает любой, кто находится на странной сияющей поверхности. А чуть позже воины полусотни притягивают бессознательные тела на специальных волокушах.
Глава 24
Обуза
Когда подняли третьего, самого толстого монаха и с особым удивлением прихваченный и замотанный в плащи колокол, эмиссар собрал всех возле принца для краткого обмена мнениями и сведениями, почерпнутыми в ходе допросов. Потом проинструктировал, что надо спрашивать в первую очередь и как, и все поспешили опять на допросы. Только теперь уже все поменялись пленниками. Мэтры допрашивали разбойников, а маркизу достался только что с такими трудами поднятый на скалу толстяк. Тот, что был с поломанными ногой и рукой, пришёл в сознание, но его пока трогать не стали.
Ну и ещё через час уже оказались подтверждены все первично полученные сведения. Ничего нового или важного выпытать не удалось. Разве что толстяк оказался не в меру словоохотливым и буквально рыдал от счастья, когда понял, что он в плену у неизвестных воинов. И его история заслуживала несколько иного отношения. Верилось, конечно, в такое с трудом, но молодой, любящий много поесть парень с прекрасным именем Ромуальд попал в средоточие зла недавно, всего месяц назад. Его не убили, не замучили и не заставили делать низости только по той причине, что один из встречающих монахов вдруг опознал в толстяке своего родного племянника, выдернул его из толпы обречённых рабов и поволок в свои апартаменты с диким хохотом и восклицаниями:
– Вот здорово, будет мне личный денщик и холуй!
Нечто подобное практиковалось и разрешалось, поэтому даже настоятель в тот момент не обратил большого внимания на событие. Тогда большую группу пленных разбойники сдали в монастырь, получив за это несколько огромных мешков с бликами и парочку баулов с драгоценностями. Блудный дядя пропал лет десять назад, но кровиночку опознал и, хоть стал в последние годы сущим дьяволом во плоти, в сердце у него что-то дрогнуло, и он решил племянника спасти.
Уже в своей огромной, двухкомнатной «келье» дядя рассказал Ромуальду, что здесь творится, и дал должные инструкции, как можно выжить, а со временем и попытаться вырваться отсюда. Как это ни странно, но порой некоторые монахи, уходящие в боевые походы, таинственно исчезали. Видимо, сбегали, пытаясь отыскать для себя более спокойное место да провести свой остаток жизни в покаяниях. Только так при удачном стечении обстоятельств можно было вырваться в мир с нормальными людьми.
Но за первые две недели парень чего только не насмотрелся и наполовину поседел от пережитых ужасов. Потому как на некоторые «культурные мероприятия» явка всех монахов была обязательна. Порывался несколько раз покончить самоубийством, настолько у него в мозгу происходила ломка и угрызения совести. Спасали только изнуряющие воинские тренировки, которые дядя садистскими методами начал практиковать с племянником. И это в принципе помогло: людей не хватало, воинов – тем более. Поэтому через три недели у резко похудевшего парня приняли кое-как экзамен по воинскому мастерству и определили во взвод внутреннего караула. Таких новичков иногда ставили третьими номерами к сидящим на «гребешке» лучникам. Неделю назад Ромуальд отсидел в ячейке первое дежурство, а эта счастливая ночь оказалась второй. Так что он даже помечтать не успел о том времени, когда его возьмут «братья» с собой в дальний поход.
Самое смешное, что толстяк после подробного рассказа о себе клятвенно заверил:
– Готов за вас сражаться с оружием в руках до последней капли крови! – И тут же жалобно, словно обращаясь к родному дяде, добавил совсем иным тоном: – У меня при себе был мешок с колбасой, вы его случайно не видели?
Поэтому, закончив краткий пересказ истории Ромуальда, маркиз угрюмо вздохнул:
– Боюсь, что пропажу своей колбасы пацан нам не простит…
– Нашёл пацана, двадцати двух лет отроду! – хмыкнул Менгарец. – Если в том гадюшнике выжил, то и без колбасы не умрёт. А вот оружие ему выдать или развязать мы не имеем морального права. Любой Лысый пойдёт на всякий обман, лишь бы себя обелить. Но если хочет себе хоть какое-то доверие заслужить… – Он отправился к Ромуальду, присел возле него на корточки и зашептал: – Мы тебе частично поверим, если ты знаешь хоть какую-нибудь стоящую тайну о монастыре.
Тут связанный умудрился пожать плечами и тяжко вздохнул:
– Какие тайны, уважаемый? Я там всего только месяц…
Но такой психолог, как его святость, Первый Советник и прочее, сумел уловить лживость в ответе. Парень лгал! А почему? Одна из причин сразу наклёвывается: подлейшая сволочь и прекрасный артист, сумевший убедить в своей невинности даже такого профессионала, как маркиз Хроммель. Вторая… если она есть, следует «выдавливать» из пленника быстро и решительно:
– Мы с тобой цацкаться не станем! Поломаем руки, ноги да и сбросим на плато, которое тут рядышком!
Толстяк побледнел:
– Так вы те самые?! Которые на скале?! Но вы же обречены?
– Кто тебе такое сказал, парень? Мы вас троих уже спеленали и вынесли сюда, да и разбойников уже тридцать человек обезвредили. Это не считая огромной толпы в прошлую ночь. К тому же мы такие люди, у которых орлы катарги в друзьях. Как только дождь чуть стихнет, нас отыщут и обязательно заберут, а потом ещё и саму крепость разворотим взрывами специальных бомб, бросая их с неба. Так что если ты и в самом деле невиновен, то рассказывай всё без утайки. Ну а если ты врал, то твоя смерть будет ой как непроста: мы тебя отдадим родственникам тех людей, которых вы убивали в своих клетках.
– Нет! Я никого не убивал! – застонал от ужаса Ромуальд. – Даже когда нас заставляли смотреть на пытки, я сводил зрачки вместе и ничего, совсем ничего не видел!
– Ладно… допустим! Но почему ты не хочешь рассказать всё, что знаешь о монастыре? Неужели дядя тебе ничего такого не рассказал?
Толстяк ещё разок нервно дёрнулся, пытаясь рассмотреть в темноте лицо невидимого человека. Но осознав, что это бесполезно, сломался. И только жалобно проблеял:
– Но я вас не вижу… И не имею права доверять… Это я смог бы рассказать, только оказавшись на свободе и окончательно убедившись в вашей добропорядочности…
– Тоже можем устроить! – Менгарец легко поднял парня за шкирку, и подволок к позиции возле тропы. – Смотри, бандиты внизу построили стенку – настолько нас боятся. А вот трупы тех, кто к нам пытался забраться. Мы им помогли уже после их смерти… Форш, посвети!
