– Помочь? О чем ты просишь, солдат? – задумчиво произнесла она. – Хотя постой, я даже не вижу, что ты – просишь!
Андрей медленно опустился на колени. Он не чувствовал унижения. Ему было все равно.
– Я умоляю вас, Госпожа Илла! Не ради себя, ради… тех двоих…
Великая Мать шагнула к нему и положила руку на склоненную голову.
– Ты забыл, что Элизабет моя дочь? И какое мне дело до тех двоих? Это твоя печаль, твоя забота, твой выбор… Ты должен пройти этот путь до конца сам, солдат.
Что ж, подумал Комков, он попробовал. И у него не получилось. Великая Мать на прощание слегка взъерошила его шевелюру, и он услышал шум ее удаляющихся шагов. Комков судорожно сглотнул. Горло болело, да и все тело еще корежило судорогой после ледяной «ласки» Светлой Госпожи. Он осторожно поднялся.
Где-то в вышине грянул оглушительный гром и ослепительно вспыхнуло. Комков смотрел на волшебное действо, и вдруг его лицо, в дополнение к сполохам праздничного салюта, озарила улыбка. Из самого безвыходного положения всегда есть выход… Только мы не замечаем его, иногда до самого последнего момента. Ему вдруг стало удивительно легко.
– Спасибо, Джон, – прошептал он.
На балкон заглянула непривычно бледная Кора.
– Пошли, Андрей. Нам пора. – Она удивленно глянула на его почти веселое лицо.
– Пошли, Кора, – легко согласился Комков.
До Мраморного зала было недалеко. Они шли по коридорам, где уже не было ни души.
– Я не уберег твоего кинжала, извини, Рыжая, – сказал Комков.
Та вдруг остановилась.
– Госпожа все знает… Мне очень жаль, что так получилось, Андрей. – Она попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались. – Ты был прав утром насчет той бабки. Ну, к которой «не ходи».
Они безнадежно опоздали на церемонию. Выход Сестер уже состоялся. Состоялось и Представление. Но их никто не упрекнул. Кора хлопнула Комкова по плечу и отступила в толпу. Комков оглядел огромный зал. Он был похож на тот, в Призрачном замке, куда он когда-то пришел на зов Элизабет. Когда-то. В другой жизни. И когда-нибудь Олег спросит с него за все. За погубленных ребят. За сестру. За себя. Но тоже в другой жизни…
Комков усилием воли прогнал сожаления и заставил себя улыбнуться. Пора, солдат. Твой выход. И он двинулся по зеркальному полу, через расступившуюся перед ним толпу, к подножию двойного трона, где его ожидали две Госпожи, Светлая и Темная. Прекрасные и ужасные.
Андрей опустился на пол возле ног Госпожи. Она смотрела на него с тревожным удивлением. А Комков повторял про себя слова ритуальной фразы, которые торопливо нашептал ему на ухо по пути к трону какой-то суетливый тип. Музыка смолкла. Все ждали.
– Чего ты ищешь здесь, смертный? – Голос Эллинэ прозвучал на весь зал.
– Вашей любви, Госпожа. И вашего благоволения.
– У тебя… – Тут голос немного подвел Эллинэ, но она быстро взяла себя в руки. – У тебя есть и то и другое. Встань, смертный! Встань Поднявшимся!
Прежде чем подняться, Комков поцеловал стопу ее ноги. Потом поцеловал ее руку. Он знал, что целует ее в последний раз. И поэтому даже эти ритуальные, сухие поцелуи имели для него особенный смысл. Он прощался со своею Любовью.
Андрей знал, для чего Элизабет хотела, чтобы он стал Поднявшимся прежде, чем уйдет к ней. У игрушки нет никаких прав, она, или, вернее, он, – просто собственность своей хозяйки. Поднявшийся – другое дело. В ночь бала он может покинуть свою прежнюю возлюбленную и выбрать себе новую госпожу. А еще, помимо всего, Элизабет хотела сделать сестре больнее.
– Кто осмелится бросить вызов Поднявшемуся и попытаться завоевать любовь самой Темной Богини? – послышался откуда-то сзади громовой голос.
Комков ждал вызова. Неужели никто из этих разряженных болванов не попробует насадить его на свою железяку? Кора говорила, таких здесь предостаточно. Ну где же вы?..
Невнятный гомон пробежал по толпе. До прихода Коры и Андрея здесь уже состоялось несколько поединков. Но они состоялись между заранее отобранными претендентами одной и той же Высокой. Многие, очень многие хотели бы оказаться на месте Комкова, но… Судьба Виктора, а главное, холодные взгляды Сестер, которыми те оглядывали собравшихся, отрезвляли самые горячие головы.
– Бал принял Поднявшегося! – провозгласил тот же трубный глас.
И Мраморный зал содрогнулся от приветственных криков и рева. Кора, умудрившаяся протолкнуться в первый ряд, подмигнула новоиспеченному Поднявшемуся. Грянула торжественная музыка. И тогда празднество началось по-настоящему. Присутствующие, разбившись на пары и небольшие группы, дружно и шумно потянулись из Мраморного зала на балконы, в парки, на пляжи, к уставленным столам, танцам, дуэлям, любви. На одну ночь, до первых лучей восходящего солнца, все: и Поднявшиеся, и Верные, и ожившие «тени» – могли делать все, что пожелают.
Когда зал почти опустел, а невидимый оркестр сбавил громкость, Андрей медленно подошел к своей Госпоже. Элизабет следила за ним с ревнивым настороженным вниманием. Ее беспокоил его чересчур беспечный вид.
– Ты сегодня кое-что обещала мне, дорогая, – сказал он.
– Я? Что именно?
– Я не хочу делать этого сам… В моем мире, в стране, где я когда-то жил, таких считали слабаками, почти трусами. Я не хочу… Хотя, наверное, я действительно трус… Пожалуйста, сделай это. Своей рукой. Сейчас.
Андрей жадно, словно хотел запомнить навсегда, всмотрелся в ее лицо. Он видел, как бьется жилка у нее на виске. Видел блеск непролитых еще слезинок в уголках ее глаз. Эллинэ поняла, о чем он ее просит.
– Не плачь по мне, не надо, милая. У тебя еще будет Любовь! Будет, потому что у тебя есть сердце.
Вокруг трона редким кольцом стояли Верные в черных и белых цветах. Кора тоже осталась. Предвкушение бесшабашной ночи уходило с их лиц. Они видели, что творится неладное.
– Не смей! – крикнула Элизабет. – Нет!
Комков перевел на нее взгляд и невольно поразился: впервые за последнее время Светлая Госпожа была похожа на живую женщину, а не на Снежную Королеву с обломком льда в груди.
– Извини, Лиза. – Ему стало почти жаль ее. – Я не буду твоей игрушкой… Извини.
Первая слезинка, не удержавшись, побежала по щеке Эллинэ серебряной капелькой.
– Я не смогу. Не смогу… – прошептала она.
А все-таки минувший день был не так уж и плох, подумал Андрей. Он вспомнил их последние объятия, ее фигуру на фоне заката, словно напоенную солнцем… Андрею очень хотелось еще раз, в самый-самый последний раз, прикоснуться к ней губами, но он боялся, что это лишит его решимости.
– Я тоже не смогу иначе, Эллинэ. Прости.
Эллинэ жалобно хлюпнула носом и закрыла лицо руками. В Мраморном зале царила мертвая тишина. Верные почтительно расступились, Великая Мать приблизилась к трону, но предпочла остаться со зрителями. По ее лицу блуждала улыбка.
