От заброшенной деревушки остались несколько покосившихся лачуг, старый причал да пара опрокинутых лодок на берегу. Ветер лениво шевелил остатки рыбачьих сетей.
– Вон там мы жили, – указал плетью на заросший до самой крыши домик щербатый пограничник. – Как мамка умерла, отец сильно пить начал. И лодку пропил, и снасть… Так и утоп через вино. Тогда я в Сальвейг подался. Думал оттуда уйти с купцами к морю, наняться на корабль, а вышло иначе…
Сархен хлопнул его по плечу, обрывая поток непрошеных невеселых воспоминаний.
– Давай искать брод. Время уже к обеду. А мы еще даже не завтракали.
– А чего искать-то? Тут он. Сейчас слеги подлиней срубим и проверим. И обозначим, чтобы в сторону на глубину не сойти.
Пограничники и Сархен дружно взялись за дело. Охранники сначала мялись, но после окрика тети Илены стали помогать. Тетя Илена, которая знала все на свете, принялась командовать мужчинами, которые, как всегда, все делали не так. Анита, похожая в мужской одежде на худенького, недокормленного подростка, осталась с Андреем возле лошадей.
– Мне страшно, – призналась Анита. Она скармливала своей смирной коняге кусочки хлеба, оставшиеся от вчерашнего ужина, и ласково гладила ее умную, с белым пятном на лбу, морду.
– Почему вам страшно? – спросил Андрей. – Пока ничего страшного с нами не произошло. Через лес прошли спокойно. Только спали мало.
– Да нет, я не о том. Просто вода наверняка такая холодная… А я и плавать толком не умею… Вы меня спасете, если я вдруг упаду?..
– Конечно, спасу, – со вздохом пообещал Андрей. – Только вы уж не падайте, пожалуйста. А в воду мне тоже лезть не хочется.
Некоторое время они молча наблюдали за суетившимися воинами и грозной тетей Иленой.
– А еще я очень боюсь за папу, – пожаловалась Анита. – Вдруг эти разбойники в самом деле напали на Сальвейг?
Андрей пожал плечами. Он ничего не мог сказать ей в утешение, потому что сам ничего не знал.
– Слеги готовы, колышки и веревки тоже, – доложил пограничник. – В воду нам лезть. Вы бы отошли, госпожа, куда подальше, а то нам раздеться надо, чтобы одежу раньше времени не мочить.
Анита покраснела. Сархен хмыкнул, подмигнул ей и достал из своей седельной сумки флягу с вином.
Золотая в месте брода была неширокой – около половины дальности полета стрелы, пущенной из большого лука, шагов триста. Противоположный берег был чуть выше и покрыт прозрачным к осени лиственным лесом. Сняв доспехи и одежду, Сархен, Андрей и пограничники полезли в реку. Первым шел щербатый. Орудуя своей длиннющей слегой, он осторожно, без спешки, трогал дно, проверяя глубину прямо перед собой и в стороны.
– Здесь и здесь, – время от времени говорил он двигавшимся за ним воинам.
Те втыкали колья с привязанными сверху красными лоскутками материи и обвязывали их веревками, обозначая с обеих сторон безопасный проход. Брод оказался непрямым: несколько раз он коварно вилял в сторону, потом возвращался. Из-за этого ведущий пограничник пару раз срывался в водяные ямы, выныривал, отфыркиваясь и ругаясь. День был солнечный, но довольно прохладный. Река, что поначалу обожгла холодом, теперь казалась двигавшимся уже по грудь в воде людям теплее ветреного воздуха.
Путь до той стороны представился вечностью. Когда они наконец выбрались на песок, то первым делом выдули «для сугрева» прихваченное Сархеном вино.
– Водки бы сейчас литр, – мечтательно пробормотал Андрей. Вино помогло мало.
– Пошли обратно, там вон костер развели, – кивнул Сархен на дымок возле причала и суетившихся рядом охранников.
– Не иначе как сестра Луженой Глотки догадалась. Бой-баба! Ее к нам заместо лейтенанта надо определить, любую орду погоним! – Губы у пограничника были синие от холода. Ему досталось больше всех.
…Переправились они без приключений, хотя с женщинами возни хватило. Воины увязали одежду и доспехи на седла и, с лошадьми в поводу, перешли на тот берег по обозначенному броду. Женщины же раздеваться и лезть в воду нагишом, чтобы сохранить одежду сухой, отказались наотрез. Холодная вода и десять пар любопытных мужских глаз – да ни за что! Через реку они переправлялись верхом и в одежде. Коня Аниты вел Андрей: никому другому доверить свою персону она не пожелала. К счастью, в реку она не свалилась, и спасать ее не пришлось. А вот растирать ее ледяные ступни возле костра тоже выпало Андрею. При этом Анита преданно смотрела на него своими блестящими счастливыми глазами. И эти глаза яснее ясного говорили: «После того, что между нами было, вы просто обязаны на мне жениться». Сархен, которому достались куда менее соблазнительные ножки могучей тети Илены, смотрел на Комкова с откровенной завистью.
– Кажись, готова похлебка! – сказал старший охранник и передал ложку с варевом на пробу щербатому пограничнику.
Тот подул на нее и осторожно, вытянув губы трубочкой, отхлебнул.
– Соли мало, – сказал он. – А так готово, да. Давайте поедим, да в седло надо. Путь еще не близкий.
– Дагир! Глазам не верю. Великая Мать еще не оторвала твою пустую башку?
Джон положил на стойку полотенце, которым старательно тер бокалы.
– Нет, только слегка поцарапала, – сказал монгол. Он хлопнул бывшего пилота по подставленной ладони в знак приветствия. – У тебя есть пара кувшинов с хорошим вином для нас и какие-нибудь фрукты на закуску?
Джон кивнул и указал на столик рядом со стойкой.
– Садитесь здесь. Сейчас все будет.
Андрей с сомнением посмотрел на бокал, в который монгол набулькал ему красного ароматного напитка.
– А когда ты начнешь учить меня? – спросил он.
– А тебе так не терпится приступить? – усмехнулся монгол. Комков в ответ отрицательно покачал головой.
Монгол отхлебнул вина и зажмурился с блаженным видом.
– У Джона получается особое вино… Не вино, а нектар… Поэтому Великая Мать никуда и никогда не отпустит его… Впервые я узнал вкус вина именно здесь… Но тогда его делал не Джон.
Сархен залпом опрокинул свой бокал и отставил его в сторону. Он задумчиво уставился на мерцающий огонек свечи.
– Я родился в юрте пастуха и рос в степи. Широкой, без конца и без края… Если небо не скупилось на дожди, по весне наша степь превращалась в цветущий зеленый океан, по которому медленно кочевало наше племя со своими стадами.
Монгол закрыл глаза и тихо покачал головой. Андрей с удивлением увидел, как по его щеке покатилась слеза.
– Я был порядочным оболтусом тогда: дрался, буянил, частенько воровал с друзьями коней и баранов у соседей, хотя нужды в этом, конечно, не было. Просто из озорства… У нас никогда не было больших войн – так, мелкие склоки между племенами, когда было больше крика и шума, чем крови. А потом… Потом появилась Она.
