Сорок три минуты до прибытия… то есть примерно тридцать секунд субъективного времени.
К счастью, одним из сверхчеловеческих достоинств Квинси была операционная скорость, преимущество, которым обладают все электронные формы разума в отличие от своих органических аналогов. Для компьютера одна секунда может стать вечностью, в зависимости от количества операций, которые он осуществляет в течение этой секунды.
Сенсоры Квинси перехватили передачу, источник которой находился у Врат. Это был длинный поток плотно спрессованных данных, первоначально отправленных в виде длинноволновых лазерных импульсов – когерентных микроволн, радиоэквивалента лазера, – однако эти волны смешены в видимый спектр. Квинси читал их, как оптический лазер. Расшифровав поступившие данные, Квинси заметил изменения в тактической ситуации у Врат – ситуации, существовавшей сорок четыре объективных минуты назад – и прочел предложение генерала Гарроуэя о целесообразности перехода к последовательности три. Более объемный стратегический анализ картины, подразумеваемой в этом чрезвычайно кратком сообщении, находился в значительной степени за рамками познавательных способностей Квинси, которые и без того были задействованы на все сто процентов. Правда, будь на его месте человек, он наверняка бы встревожился, поскольку оперативная обстановка у звездных врат теперь была куда более сложной, нежели предполагалось при планировании боевой операции.
Так или иначе Квинси и его хозяевам-людям деваться было некуда. Последовательность три не требовала от ИскИна ничего, кроме приведения в действие твердотопливных зарядов, расположенных в соединительном кольце рядом с резервуарами реактивной массы ‹Бесстрашного›, которые к этому времени уже опустели. Взрываясь, заряды отстреливали ставшие бесполезными топливные баки. Одновременно происходило небольшое торможение.
Не было заметно никаких признаков той невероятной скорости, с какой двигался ‹Бесстрашный›. Лишь окружающее корабль пространство, казалось, изменило форму. С точки зрения Квинси, как только отстрелились заряды, огромный, похожий на гриб колпак обтекателя транспорта, где находились баки с реактивной массой, слегка вздрогнул, а затем начал двигаться вперед быстрее, чем сам корабль.
На этой скорости любое увеличение тяги почти полностью нейтрализовалось увеличением массы. Когда Квинси перевел в режим отрицательного ускорения остальную часть корабля, емкости из-под реактивной массы стали уходить вперед все быстрее и быстрее. Во всяком случае так могло показаться. На самом же деле они с самого момента отделения сохраняли прежнюю скорость. Просто сам ‹Бесстрашный› начал отставать вследствие небольшого торможения.
Оно даже к лучшему: хотя Квинси и был способен на потрясающие подвиги в области математических расчетов, его сконструировали таким образом, чтобы не слишком зацикливаться на том, что произойдет, когда на световой скорости из Токио в Нью-Йорк вылетает нитка, нацеленная на игольное ушко.
Глава 22
21 августа 2323 года, Штурмовая Группа ‹Триполи›, Рядом с целью ‹Филадельфия›, Звездная система Край Ночи, 11:20 по бортовому времени
Примерно полчаса морпехи дрейфовали, отплывая прочь от космической твердыни ксулов. Индивидуальные векторы движения быстро удалили их друг от друга на значительное расстояние. Гарроуэй прыгнул в бездну последним, причем никто из тех, кто совершил прыжок до него, уже не был виден. Нанокамуфляж бронекостюмов зеркально воспроизводил окружающий свет, вернее, черную пустоту космоса, на фоне которой кое-где мерцали звезды галактической спирали, что делало морпехов практически невидимыми в оптическом диапазоне.
Согласно первоначальному плану, для эвакуации предполагалось задействовать десантные модули. Считалось, что они слишком малы, и потому ксулы не заметят их на подлете. Практика показала, что те, кто планировал операцию, проявили в этом отношении неоправданный оптимизм – модули тотчас были замечены, по всей видимости, радарной установкой. Виной тому были либо работающие двигатели, либо тот факт, что сами модули хорошо просматривались на фоне Млечного Пути, заслоняя собой звезды.
Так или иначе они были замечены форпостом ксулов, с которого по ним был открыт огонь, и в результате они приземлились где попало, но только не в означенном квадрате.
Сейчас, как ни странно, крепость не стала открывать по ним огонь. Хотя, если подумать, велика ли разница, когда рядом завис целый вражеский флот. В любом случае шаттлы не прорвались бы и не забрали бы их, даже если бы каким-то чудом остались целы после уничтожения крепости.
Но сколько еще они продержатся? Гарроуэй сверился с внутренними часами – те вели последний отсчет. Оставалось менее пятнадцати минут. Что же, ждать недолго.
Насколько они удалились за это время? Он не рискнул воспользоваться лазерным определителем расстояния, чтобы измерить, сколько сотен метров отделяет его сейчас от крепости. Не стоит это делать сейчас, когда любая радиация от дрейфующих морпехов могла вызвать залп искусственной молнии. Они оттолкнулись от поверхности со скоростью два метра в секунду, и если с момента прыжка Армори прошло тридцать четыре минуты, то с его собственного – двадцать. В итоге имеем четыре километра для капрала Армори, примерно в два раза больше для Османа и Чаника, поскольку те использовали для придания ускорения акселераторы, и примерно два с половиной или чуть меньше для него самого, как для замыкающего.
Гарроуэй ощутил неведомое доселе одиночество. Однажды, причем относительно недавно – несколько месяцев назад в объективном времени, – он уже плыл в открытом космосе в ожидании смерти. Но тогда он по крайней мере находился на борту поврежденного транспорта вместе с другими морпехами. Они знали, что умрут, но умрут вместе.
Умереть же одному, дрейфуя в одиночку в открытом космосе…
Его так и подмывало открыть канал связи с Кроум. Ему страшно хотелось поговорить с ней, сказать, что он перед ней виноват, что ему жаль, что все так произошло. Ведь прошлой весной она хотела остаться и работать с крачками – теми, кто ратовал за переселение в туманность Андромеды. Однако когда он настоял на своем и подал рапорт на участие в операции ‹Морской огонь›, она изменила свое решение и тоже подала рапорт.
И вот теперь она дрейфует в открытом космосе, одна посреди черной бездны, и ею владеет тот же ужас.
Гарроуэй осторожно развернулся лицом к крепости, которая по-прежнему заслоняла собой почти весь обзор внизу у него под ногами – или теперь впереди, ведь в космосе в условиях невесомости нет ни верха, ни низа. Зато вокруг было полным-полно обломков. Гарроуэй разглядел несколько фрагментов, проплывших мимо, между ним и крепостью – черные точки на фоне темно-серой космической громадины.
Неожиданно на поверхности крепости слева от него блеснула вспышка, такая крошечная, что Гарроуэй на мгновение решил, что ему почудилось. Приблизив к себе при помощи встроенной в шлем оптики картинку, он разглядел в поверхности цитадели небольшую выемку. Это был примерно такой же кратер, как и тот, который они оставили после себя, взорвав модуль капрала Брунелли.
