Клинтон Винсент Гарроуэй сидел в кресле за рабочим столом, однако тотчас встал, обошел стол и протянул племяннику руку.
– Рад видеть тебя, сынок! Давненько мы с тобой не общались! Я так хотел повидаться с тобой, но сам понимаешь, дела, будь они неладны!
Хотя генерал и обратился к нему словом ‹сынок›, хронологически он был с племянником примерно одного возраста – своеобразный хронологический парадокс, возникающий вследствие длительных космических полетов. Со-гласно личным данным, генерал Клинтон Гарроуэй родился в 2201 году. Его родителями были Джон Эстебан Гарроуэй и Кэт Винтон. Трэвис появился на свет в 2228 году. Он был сыном Катрин, старшей сестры генерала, так что по меркам объективного времени Клинтону уже стукнуло сто тринадцать лет, а Трэвису восемьдесят шесть.
И тот и другой были морпехами, и тот и другой успели побывать в межзвездных экспедициях, что означало длительные перелеты на скорости, близкой к скорости света, во время которых время ползло черепашьим шагом. Так, например, перелет в один конец до Сириуса занимал десять объективных лет, то есть в системе отсчета земного времени. Однако в зависимости от того, насколько скорость судна близка к световой, для тех, кто путешествовал на его борту, проходило всего два-три года. Плюс тот факт, что естественное старения организма существенно замедлял киберсон.
В целом генерал Гарроуэй провел более шестидесяти пяти лет своей карьеры, бороздя просторы космоса, – побывал на Иштаре, в системе Сириуса, и на Посейдоне. Старший сержант Гарроуэй принимал участие лишь в двух операциях за пределами Солнечной системы. Сначала это был полет на Эостре, длившийся двадцать пять объективных лет, затем – десятилетний бросок на Хирон и обратно. В результате благодаря растяжению времени обоим Гарроуэям, и дяде, и племяннику, хронологически было под пятьдесят – независимо от записей в свидетельствах о рождении.
В общем, если пренебречь периодами киберсна, возраст дяди сейчас исчислялся в сорок восемь биологических лет, в то время как племяннику уже стукнуло пятьдесят один – ситуация вполне возможная, однако довольно редкая.
Гарроуэй знал случаи, когда морпехи проводили так много времени в состоянии киберсна, что биологически были моложе собственных детей.
– Рад видеть вас, сэр.
– Только давай без формальностей, Трэвис. По крайней мере в этом кабинете. Сам понимаешь, это не сеанс официальной связи, не совещание. Или… – Генерал наклонил голову и пристально посмотрел на племянника. – Впрочем, почему бы нет. Как идут дела с формированием твоей роты?
– Ну, если не принимать во внимание отсутствие командира, то все нормально. Мы взяли старое подразделение ‹Альфа›, вернее, то, что от него осталось, добавили свежие силы, в том числе несколько новых ребят с Иштара. Но капитан Феттерман не подал рапорт об участии в миссии, а лейтенант Уилки… – Гарроуэй не договорил.
– Знаю. Феттерман потерял во Флориде всю свою семью. Погибли все – его жена, оба мужа, двое детей, родители. Ему сейчас не до нас, сам понимаешь.
– Черт. Я не знал.
– Такие случаи теперь сплошь и рядом. – Генерал покачал головой. – Собственно говоря, его кандидатура все равно не прошла бы для такой миссии, как эта. Семейный статус номер пять.
В графе семейное положение имелись данные на всех близких родственников того или иного морпеха: жен, мужей, родителей. Для межзвездных операций корпус, как правило, останавливал выбор на мужчинах и женщинах с минимальными семейными связями – семейным статусом номер один или два, поскольку, как правило, такие миссии длились двадцать, а то и более объективных лет.
– Беда в том, что хотя сейчас у Феттермана семейный статус номер один, он не в том состоянии, чтобы участвовать в боевой операции. Правда, насколько мне известно, к нам уже откомандировали нового офицера с Земли. Капитан Мелер. Он и займет место Феттермана.
– А как у него по части боевого опыта?
Виртуальный образ генерала задумчиво поджал губы.
– Дальше Солнечной системы не был, хотя и участвовал в боевых операциях. Аргентина в восьмом году, а до этого Харбин.
– И на том спасибо, хотя никакой опыт земных боев не идет ни в какое сравнение с тем, что человек приобретает в космосе.
– А ты думаешь, зачем нам понадобился опытный младший офицерский состав? Кто-то ведь должен давать ЦУ неопытным капитанам.
Что ж, может, оно и к лучшему, если, конечно, этот самый капитан прислушается к советам сержантов и капралов.
– Понял.
– Я хочу, чтобы ты и старший сержант О'Меара взяли его в руки и постоянно держали в поле зрения.
Гарроуэй не сразу понял, о каком таком старшем сержанте О'Меара идет речь. Ах да, это же Кроум.
– Слушаюсь, генерал.
– И еще одна вещь, сынок. Похоже, мы имеем дело с правилом Салливанов. Как ты на это смотришь?
Гарроуэй пожал плечами.
– Никак. Правило Салливанов касается тех, кому есть кого терять, у кого есть семья. А кого терять мне? Кроме кузины Лу и еще пары-тройки троюродных? Насколько мне известно, кроме нас с вами больше никого нет, вы и я. Или я не прав?
В 1942 году пятеро братьев – Альберт, Фрэнсис, Джордж, Джозеф и Мэдисон Салливаны – проходили службу на борту одного и того же судна, крейсера ‹Юнона›. Правда, трое из них пошли во флот с тем условием, что будут проходить службу на одном и том же корабле, что и их старшие братья. Когда в том же году во время одного из морских сражений ‹Юнону› пробило торпедой, она затонула неподалеку от острова Гвадалканал. Погибли все пятеро братьев.
Вопреки распространенному мнению на тот момент не существовало никакого закона или акта Конгресса США, запрещавшего близким родственникам прохождение службы на одном корабле или военной базе. Тем не менее спустя годы на флоте и в морской пехоте стали придерживаться иных, хотя и негласных, правил. Теперь считалось нежелательным, чтобы во время военных действий дети от одних и тех же родителей, равно как родители и дети, несли службу на одном корабле или одной военной базе. Это негласное правило впоследствии стало известно как ‹правило Салливанов›.
Надо сказать, корпус прикладывал немалые усилия к тому, чтобы пополнять свои ряды одиночками, не обремененными на Земле семейными узами. Именно их в первую очередь отправляли в межзвездные миссии. Впрочем, случалось, что в космос отправляли и близких родственников. Как правило, это были люди, у кого на Земле никого не осталось.
Но даже в этих случаях приходилось преодолевать бюрократические препоны – никто не хотел нести ответственность за гибель последних представителей той или иной семьи. И если кто-то из пехотинцев опасался такого исхода событий, он вполне мог сослаться на ‹правило Салливанов›. Согласно архивных данным, за последнее столетие такой отказ имел место восемь раз.
Правда, в данный момент сказать что-то определенное было трудно. Многие морпехи потеряли близких родственников во время Армагеддона, то есть погибли не те, кто был в космосе, а кто оставался на Земле.
