Конечно, Колесо казалось обитаемым. Однако пока не было никаких признаков того, что приближающаяся флотилия землян замечена. Реакции на их прибытие пока не последовало. Это немного сбивало с толку.
Силы возвращались, и Гарроуэй почувствовал страшный голод. Отключив связь, он медленно сел, свесив ноги с края поддона. Множество морских пехотинцев уже сидели, ходили или продолжали лежать на поддонах для киберсна. Тем временем техники и санитары продолжали обход, возвращая к жизни все еще запертых в контейнерах мужчин и женщин.
— Чертовы инженеры…
Он повернулся на шум, который исходил от крепкого, волосатого морпеха, лежащего у него за спиной.
— Бакстер? Что случилось? В чем проблема?
В ответ младший капрал Клейтон Бакстер нахмурился, словно это была его ошибка.
— Проклятые корабельные инженеры, запороли такое пари!
— В чем дело?
— Они запороли такое пари! Согласно онлайновой статистике, на сей раз мы потеряли всего-навсего двух морских пехотинцев в киберсне! Я лишился двадцати пяти долларов!
Через минуту Гарроуэй понял логику Бакстера. Пассажиры межзвездных полетов часто держали пари, желая угадать, сколько человек из их числа не проснется от киберсна в конце полета. Раньше этот показатель мог достигать двадцати процентов, хотя обычно потери составляли всего два или три процента. Если умерли всего лишь два морских пехотинца, то есть около одной десятой процента, значит, новый метод торможения сработал. Они достигли Сириуса, благополучно замедлившись до планетарных скоростей, и понесли ничтожный урон. Очевидно, ученые, которые сочли, что жертвы вызваны потоком излучения во время разворота, оказались правы и, устранив проблему, смогли улучшить результат.
Неужели Бакстер на это жаловался! Гарроуэй пожал плечами. Клей Бакстер был одним из тех морских пехотинцев, которых иногда называли «скала»: большая сила и выносливость, но недостаток сообразительности. Младший капрал любил предсказуемость, и любые перемены давали ему повод поворчать.
— Знаешь, Бакстер, вероятно, это сделали исключительно, чтобы тебя позлить.
— Я знаю, приятель. Гребаные ублюдки не могут оставить все как есть…
Гарроуэй вошел под душ сразу вслед за Кэт и рядовой Алиссон Вайс.
— Доброе утро, старик! — приветствовала его Кэт. — Хорошо спал?
— М-м. Как убитый.
Гарроуэй смотрел на двух женщин, привлекательных и совершенно голых, и задавался вопросом, не добавили ли власти предержащие в наногель что-то такое, что блокирует либидо. Он не чувствовал ни малейшего возбуждения.
Конечно, сейчас они были не такими уж соблазнительными, волосы слиплись от влажной пены, а тела воняли почти так же ужасно, как и его собственное. Бесспорно, отчасти виновато и слишком близкое общение — во взводе с общим душем для тайн места не остается.
Но главное, физический голод заглушал любой другой. О боги, ему срочно нужно что-нибудь поесть!
Позже, вымывшись, одевшись и поев, он с дюжиной других морских пехотинцев сидел в отсеке роты «Альфа».
— Итак, это большой обруч, верно? — заметил рядовой Ренди Тремкисс, с закрытыми глазами рассматривавший изображение, поступающее из корабельной Сети. Перекусив, морпехи принялись изучать снимки, сделанные разведзондами возле пространственно-временного прохода с различных ракурсов. — Совсем не похоже на большую коровью лепешку.
— Говори нормально, Тремкисс, — предупредил Дюнн. — ты не у себя в Канзасе.
— М-м, да. Хорошо, ком. — Тремкисс был одним из новобранцев МЗЭП. Если у старослужащих после возвращения возникали проблемы с культурой и языком Северной Америки, то у новобранцев то же самое случалось, когда они пытались сблизиться со своими товарищами-морпехами на борту «Чапультепека». Разница заключалась только в специфике.
— В вашем имплантате имеются специальные фильтры, — добавил Дюнн. — Используйте их, раз они есть.
Гарроуэй не любил эту часть программного обеспечения, представлявшуюся ему своего рода контролем над мыслями. Фактически фильтр подавлял определенные слова в сознании говорящего, когда тот собирался их произнести, и предлагал приемлемые синонимы. Подсказке можно было не следовать, но привкус контроля за поведением оставался. Нечто подобное их заставляли использовать, когда они получили увольнительную и отправились в микроград Восточного Лос-Анджелеса.
— Какая, к черту, разница, ком? — спросил он. — Мы все поняли, что сказал Кисси.
— Возможно. Но в моем взводе, если ты — морпех, ты говоришь как морпех. Поняли?
— Так точно, ком. Понял.
— Врубайтесь, старики, — вставил сержант Уэс Хьюстон. Он отпил глоток кофе из черной кружки, украшенной эмблемой морской пехоты США — земным шаром и якорем. — Что, если Кисси сказанет так, что у гражданского в бою рука дрогнет? Недоразумение может стоить жизни.
Гарроуэй посмотрел на сержанта Хьюстона и кивнул.
— Понимаю, сержант. Только иногда я задаюсь вопросом, а вы знаете, где проходит грань? Между личной свободой и нуждами коллектива?
— Личная свобода? — воскликнул младший капрал Бак-стер. — Что, черт возьми, это значит?
— Используйте ваши языковые фильтры, старики, — сказала ему со смехом Алиссон Вайс. — Я вас не понимаю!
— Эй, я не возражаю, — сказал Тремкисс, пожав плечами. — Вы, парни, сохраняете старые словечки, я — новые. Когда приезжаешь в Гуанчжоу, говори по-китайски или вал.
— Опять, Кисси? — зарычал Дюнн.
— М-м… Когда ты в Китае, говори на китайском языке или проваливай?
— Уже лучше. — Он усмехнулся. — Рядовой, вы ведь не хотите, чтобы вас приняли за гражданское лицо?
— Аминь! — засмеялась Алиссон.
— Итак, каков план? — спросил Иглтон, меняя тему разговора. — Как мы намереваемся захватить эти чертовы Врата?
— Разумеется, подойдем к парадной двери и постучимся, — произнес Хьюстон и постучал по столу. — Есть кто дома? Это морские пехотинцы Межзвездного Подразделения!
— Если нам позволят подойти так близко, — сказал Вомицки. — Парни, как вы думаете, насколько велика эта гребаная штуковина?
— Двадцать километров в диаметре, — сказал Гарроуэй. — Ее масса в несколько раз больше массы Земли.
— Говорят, большая часть массы концентрируется в нескольких черных дырах, — указывала Кэт. — Согласно полученным сведениям, эта штука — всего-навсего большое кольцо ускорителя. Фактически жилая зона размером немногим больше маленького города.
— Понятно, — сказал рядовой первого класса Винсет Ардмор. Он был еще одним новичком во взводе, провел шесть субъективных месяцев в учебном лагере, и ему исполнилось Двадцать пять — больше, чем обычному рядовому. — А сколько оборонительных батарей может развернуть маленький город? Я-то рассчитывал, что им будет достаточно одного хорошего пинка. — Он замолчал и качнул головой. — Жаль. Надеюсь, что начальство знает, что делает.
