– Из стратегических объектов там… больницы – детская и взрослая… Юнтоловский парк… кинотеатр «Рубеж»… ну, и баня.
– Баня, говоришь? – напрягся Круглов.
– Баня…
– А что такое «баня»?
– Место, где моются.
– Я понял так, что стратегических объектов рядом с тобою не было… – Круглов вернулся к исходной теме разговора.
– Именно так.
– А больница – это не стратегический объект?
– Думаю, нет…
– А кинотеатр «Рубеж» – это что такое?
– Там фильмы показывают. Фильмы – это такое зрелище, типа ваших звездных опер. Только с поправкой на примитивную технику… Плоский экран, звук из колонок-. Люди приходят, садятся в зале в кресла, попкорн едят, пиво пьют, целуются.
– Гм-м-м, а фильмы-то про голых людей? – уточнил на всякий случай Круглов.
– Нет, такие фильмы у нас в кинотеатрах не показывали…
– М-да, значит, объект действительно не стратегический.
Убедившись, что умные вопросы моей братии исчерпаны, я спросил сам:
– Агенты Службы Политической Безопасности потребовали твоего возвращения. Согласна ли ты вернуться?
– Куда? В лабораторию для исследований?
– Не спрашивай меня «куда?» – я этого не знаю! Я только знаю, что они требуют твоей выдачи.
– Я этого не хочу.
– Понятно. Как же рассчитываешь жить и чем заниматься? Если ты из двадцать первого века, что ты можешь знать о нашей жизни?
В разговор вклинился Костяная Голова:
– Шеф, я согласен жениться на ней! А что? Детишки, блинчики с икрой… Она станет моей музой, и я еще порадую вас новыми балладами!
– Не надо нас так радовать! – вскинулся Ильицинский. – Кроме того, ты женат!
– Разведусь!
– Почему это ты вдруг решил на ней жениться? – Нильский Крокодил вытащил из заднего кармана свой легендарный топорик с односторонней заточкой. – Может, это я на ней женюсь? Я старше, опытнее, у меня элементарно больше денег!
– Зато я выше ростом и умею играть на электронном сапоге!
– Тпру, разогнался! А я, как работник пера и топора, сейчас возьму топор для чистки ногтей и сделаю из твоей головы копилку…
– Эй, братишки, стоп! – хлопнул в ладоши Ужас. – Наташа вполне сможет составить и мое счастье. Я научу ее работать атомарным лобзиком и все такое, чем там еще молодожены занимаются. Короче, будем с Наташей нэцкэ тачать из камня! Наташа, я официально приглашаю тебя на свой корабль! Покажу тебе массу замечательных поделок из полудрагоценных камней. Кстати, одну такую штучку хочу подарить тебе прямо сейчас.
Круглов выпростал из интимного места в штанах небольшую вещицу… Маленький слоник с поднятым хоботом из красного полированного камня держал на спине полупрозрачное яйцо, в глубине которого переливались тысячью огней крохотные звездочки. На яйцо была нанесена сетка астрономических координат. Аллегория прозрачная: нынешняя Вселенная опирается на архаичные представления прошлого. Что ж, мило, со вкусом! У меня в загашниках таких подарков не имелось… Наташа несколько секунд потерянно смотрела на протянутую ей вещицу, затем механически взяла слоника с яйцом и, даже не поблагодарив Юру, обернулась ко мне:
– Ты же говорил мне, что институт брака у вас упразднен!
– Он такое сказал?! – взвился Ужас. – Он тебя, Наташенька, в очередной раз обманул. Наш атаман – однолюб! В том смысле, что любит только себя! Эгоист!
– Онанист! – поддакнул Нильский Крокодил.
– Холостяк-извращенец! – усугубил Ильицинский.
– Бессердечный эгоист-однолюб-извращенец, – подвел итог Антон Радаев по кличке Шерстяной.
Однако Натс ждала именно моего ответа.
– Видишь ли, Наташа, – важно начал я, – твой вопрос касался института брака вообще. И я тебя нисколько не обманул, заявив, что ныне никто браком не сочетается. Масоны отменили семью. Но поскольку Донская Степь, где все мы живем, не контролируется масонами, то у нас мужчины и женщины продолжают заключать брачные союзы… Однако, Наташа, я не мог открыто заявить о том, что являюсь «донским казаком». Нас ловят по всей Вселенной, сажают в клетки и… прошу прощения за натурализм, извращенно насилуют наши трупы… Поэтому мы никогда не сдаемся в плен… Так вот, я не мог признаться тебе, что являюсь казаком!.. Вот!
Мои друзья неожиданно зааплодировали, сопровождая свои хлопки сакраментальными замечаниями: «Ловок, шельма!», «Эко вывернулся!», «Брешет, как чешет!»
Наташа скептически рассматривала меня. Наверное, я упал в ее глазах ниже брансвикского ординара. Хотя, признаюсь, в ту минуту я не мог понять причину столь предвзятого отношения к собственной персоне. Чтобы как-то разрядить обстановку, я брякнул:
– А почему, собственно, тебя этот вопрос так волнует?
И Наташа меня просто убила одной-единственной фразой:
– По-моему, Сэмми, ты просто петух ряженый, а не куренной атаман.
Казаки моментально стихли. Каждый из них отдавал себе отчет в том, что скажи он мне в глаза такое, получил бы сразу пару пуль из «чекумаши» в лоб и лобок, как тому учили на занятиях по стрелковому делу в монастырской школе тюремного типа. Но Наташа, видимо, совсем не думала ни о «чекумаше», ни о пуле; она хотела сказать, что я козлина позорный, и сказала это, хотя и немного другими словами.
Обычно, я не теряюсь, но тут растерялся. И не придумал ничего лучше, как ответить:
– Ну да, я – такой!
Казаки дружно выдохнули и припали к своим флягам. Наташа – фыркнула и отвернулась.
Повисло тяжелое молчание. Ситуацию явно требовалось как-то разрядить. С присущим мне врожденным тактом и привитым в монастырской школе политесом, я объявил:
– Предлагаю считать прения закрытыми. Теперь, полагаю, нам надлежит пройти на грузовую палубу «Три-А» для проведения суда над Лориварди Гнуком.
Казаки загрохотали ботинками, проходя к шахте лифта. Я же, дождавшись, когда последний из них вышел из поста управления, схватил Наташу за локоть и жестко притиснул к себе:
– Дорогая моя Натс! Я не позволю подшучивать надо мной и подрывать мой авторитет на моем же собственном корабле. Если подобные саркастические замечания…
– Да? – Ее бровь дугой поднялась вверх, и я вдруг позабыл, что именно хотел сказать.
Я вдруг осознал, что передо мной – потрясающе красивая женщина. Или, говоря иначе, женщина, которая мне очень нравится. Впрочем, одно всегда вытекает из другого. По крайней мере, в жизни половозрелых гетеросексуальных мужчин. Куда же это я смотрел раньше? Одно слово – придурок! Даром что наказной атаман!
– Я хочу сказать, что не надо меня унижать. Я никому этого не позволяю. Если ты и впредь будешь так высказываться, я… я выброшу тебя в космос. Да, именно так! На хрен, в космос!
