К его удивлению — потому что сам-то он не отнесся к этому предложению серьезно, — Анна Келлавей посмотрела ему прямо в глаза и кивнула:
— Хорошо. Пусть будет Лондон.
Глава третья
Келлавеи прождали у телеги полчаса, но в конце концов перед ними появился сам Филип Астлей — владелец цирка, создатель представлений, источник невероятных слухов, человек, притягивающий к себе всё артистическое и диковинное, землевладелец, покровитель местного предпринимательства и вообще крупная по любым меркам колоритная личность. На нем было красное пальто с золотыми пуговицами и окантовкой, которое он впервые надел много лет назад, служа кавалерийским офицером. Пуговицы были застегнуты только у шеи, а на выступающем животе, упакованном в белый жилет, полы расходились. Штаны тоже были белые, а голенища сапог разрезаны до самых колен. Единственной уступкой гражданской жизни являлся черный котелок, и Филип Астлей постоянно приподнимал его, приветствуя дам, которых узнавал или хотел бы узнать. Он в сопровождении неизменного Джона Фокса спустился рысцой по ступенькам амфитеатра, подошел к телеге, поднял котелок, приветствуя Анну Келлавей, пожал руку Томасу и кивнул Джему и Мейси.
— Добро пожаловать! — воскликнул он. — Добро пожаловать!
Голос его звучал грубовато и в то же время весело.
— Очень рад снова вас видеть, сэр! Надеюсь, Лондон после Девона вам нравится?
— Дорсетшира, сэр, — поправил его Томас Келлавей. — Мы жили вблизи Дорчестера.
— Ах да, Дорчестер. Прекрасный городишко. Вы делаете бочки, да?
— Стулья, — тихим голосом поправил Джон Фокс.
Поэтому-то он и не отходил ни на шаг от своего нанимателя — чтобы при необходимости подсказать, поправить.
— Ах да, конечно же стулья. А чем я вам могу помочь, сэр, мадам?
Он с некоторой долей смущения кивнул Анне Келлавей, потому что та сидела, прямая как кол, не отрывая взгляда от мистера Смарта, который уже поднялся на Вестминстерский мост. Губы женщины были плотно сжаты, будто бы зашнурованы. Весь ее вид говорил: она не хочет здесь находиться и иметь с импресарио каких-либо дел. Филип Астлей не привык к такому отношению. Слава сделала его человеком популярным, и слишком многие искали его внимания. Если же кто-то вел себя иначе, это повергало циркача в изумление, и он начинал из кожи вон лезть, чтобы изменить ситуацию в привычную сторону.
— Скажите мне, что вам нужно, и вы это получите! — добавил он, делая широкий жест рукой, не произведший, однако, ни малейшего впечатления на хозяйку семейства.
Анна Келлавей начала жалеть о своем решении уехать из Дорсетшира почти сразу же, как только телега отъехала от их дома, и это чувство усугублялось с каждым днем их недельного путешествия по весенней распутице до Лондона. Теперь, сидя перед амфитеатром и не глядя на Филипа Астлея, она уже знала, что ее надежды были тщетны и переезд в Лондон не излечит от скорби по погибшему сыну. Напротив, незнакомый город постоянно напоминал ей о том, от чего она пыталась убежать. И в своем несчастье она готова была винить скорее мужа вместе с Филипом Астлеем, чем Томми, неудачно упавшего с дерева.
— Видите ли, сэр, — начал Томас Келлавей, — вы меня пригласили в Лондон, и я с большой благодарностью принимаю ваше приглашение.
— Я — пригласил? — Филип Астлей повернулся к Джону Фоксу. — Я его приглашал, Фокс?
Джон кивнул.
— Приглашали, сэр.
— Ой, разве вы не помните, мистер Астлей? — воскликнула Мейси, подаваясь вперед. — Папа нам все об этом рассказал. Они с Джемом были на вашем представлении, и кто-то там исполнял трюк на стуле, который стоял на спине лошади. А потом этот стул сломался, а папа тут же на месте его для вас и починил. И вы тогда разговорились о дереве и мебели, потому что учились на столяра, разве нет, сэр?
— Замолчи, Мейси, — вмешалась Анна Келлавей, на секунду отводя взгляд от моста. — Я уверена, он ни о чем таком и слышать не хочет.
Филип Астлей уставился на худенькую сельскую девочку, которая произнесла такую пылкую речь со своего места на телеге, и хмыкнул.
— Теперь, мисс, я начинаю припоминать эту встречу. Но каким образом из нее следует, что вы оказались здесь?
— Вы сказали папе, что если у него когда возникнет желание, то он должен приехать в Лондон, а вы поможете ему обосноваться. Вот мы это и сделали — приехали.
— Да, Мейси, вы и в самом деле тут — всем семейством. — Он окинул взглядом Джема, которому, по его оценке, было лет двенадцать — неплохой возраст, чтобы исполнять роль мальчика на побегушках в цирке. — А тебя как зовут, молодой человек?
— Джем, сэр.
— И что это за стулья, рядом с которыми ты сидишь?
— Виндзорские, сэр. Их папа сделал.
— Отличные стулья, Джем, отличные. А ты бы смог такие сделать?
— Конечно, сэр, — ответил за него отец.
Филип Астлей перевел взгляд на Анну.
— Я куплю дюжину.
Анна Келлавей вся напряглась, но по-прежнему не удостаивала циркача взглядом.
— А скажи-ка Фокс, какие у нас есть сейчас свободные комнаты?
Филип Астлей владел изрядным количеством домов в Ламбете,
[9]
квартале вокруг амфитеатра и по другую от большого Лондона сторону Вестминстерского моста.
Джон Фокс шевельнул губами, отчего его усы встопорщились.
— Только несколько комнат у мисс Пелхам в Геркулес-комплексе, но она сама себе выбирает постояльцев.
— Ну, значит, ей придется выбрать Келлавеев — они замечательные люди. Проводи-ка их туда, Фокс, и прихвати кого-нибудь из ребят — пусть помогут им разгрузиться.
Филип Астлей еще раз приподнял шляпу, посмотрев на Анну, снова пожал руку Томасу и сказал:
— Если вам что нужно — скажите Фоксу. Добро пожаловать в Ламбет.
Глава четвертая
Магги Баттерфилд сразу же заметила новеньких. В этом квартале ничто не проходило мимо ее внимания — приезжал ли кто-нибудь или уезжал, она разглядывала их пожитки, задавала вопросы и запоминала услышанное, чтобы потом все передать своему отцу. Естественно, ее привлекла и телега мистера Смарта, остановившаяся против дома двенадцать Геркулес-комплекса, и она принялась разглядывать новоприбывших.
Геркулес-комплекс состоял из ряда двадцати двух кирпичных домов и в обоих концах завершался пабами — один из них назывался «Ананас», а другой — «Таверна „Геркулес“». У каждого дома было по три этажа, не считая цокольного, небольшой садик перед фасадом и гораздо более длинный — сзади. Сама улица представляла собой довольно людную дорогу, по которой двигались обитатели Ламбета, собиравшиеся пересечь Вестминстерский мост, но не желавшие подвергать себя опасностям на бедных, застроенных развалюхами проулках между Ламбетским дворцом
[10]
и мостом.
