– Как же здесь все-таки жутко, – сказала Таня, глядя на мертвые деревья.
– Не обращай внимания, – посоветовала я. – Это дешевый психологический трюк, рассчитанный на то, чтобы вас смутить.
– Да я понимаю, – поморщилась Таня. – Просто после красок живой сельвы эта бурая мертвая биомасса… действует на нервы.
Я пожала плечами:
– Это ваш первый Прорыв. Конечно, действует. Зато, поверьте, дальше будет проще. Потом на декорации Клетки вы вообще не будете обращать внимания.
– Король говорил, что декорации часто имеют большое значение, – заметил Леша, убирая недоеденный паек в рюкзак.
Я кивнула.
– Это так. Иногда Белые подсказывают нам, чего следует ожидать. Но мы анализируем их послания без эмоций – вот что я хотела сказать. Кстати, это мысль! Давайте-ка, пока у нас есть время, подумаем о том, что означает весь этот страшный лес, Храм и статуи.
Они восприняли мою идею без энтузиазма. Таня осмотрелась и, поежившись, сказала:
– Что они означают?.. Смерть, что же еще.
Я улыбнулась.
– Это лишь на первый взгляд. Но статуи изображают живых людей, ведь они стоят. Поверьте, если бы Белые решили изображать смерть, они бы выбрали скелеты, черепа и прочую очевидную атрибутику. Может быть, даже изобразили саму Смерть, с косой.
Леша, насупившись, разглядывал скульптуры, затем сказал:
– Похоже на изможденных, голодающих людей. Так выглядели узники концлагерей.
Молодец, пришел к тем же выводам, что и я. Осталось только определить, какой в этом смысл…
– И правда, – поддержала Таня. – Тогда, возможно, мертвый лес означает отсутствие еды? Вроде как засушливый сезон?
– Если так, то проще было бы сделать тут какую-нибудь выжженную пустыню, – возразил Алексей.
– Но пустыня не вписывается в антураж, – упрямо выпятила подбородок Таня. – Мы все-таки в сельве.
– Ну и что? Если мне память не изменяет, Король говорил, что Белые любят парадоксальное оформление Клеток. Ничто не мешает им отстроить посреди ледяной пустыни цветущий оазис или организовать пустыню посреди сельвы. В конце концов, я что-то не припомню, чтобы в джунглях стояли храмы, архитектурой напоминающие греческие.
– Храм, кстати, тоже наверняка имеет значение, – заметила Таня. – Только непонятно какое.
Я вздохнула и сказала:
– С Храмом как раз все понятно.
Они с любопытством уставились на меня, ожидая ответа, и я нехотя объяснила:
– Это Храм Просвещения. Он стоял в Атлантиде до ее гибели. Я не знаю, что Белые хотели нам этим сказать, возможно, они просто намекают на времена Атлантиды, когда мы, Черные, планировали начать миссионерский поход… Если же они имели в виду нечто конкретное, если этот Храм здесь возвели неслучайно, то это скорее всего напоминание мне…
– Напоминание о чем? – поинтересовалась Таня.
– О моей смерти, – спокойно ответила я, глядя на третью колонну справа от входа. – Я погибла рядом с этим Храмом, когда остров погружался в бездну.
Ребята долго молчали. Я никогда не рассказывала им о своей предыдущей жизни на Атле, и сейчас они наверняка разрывались между тактичностью и желанием засыпать меня вопросами.
– Атлантида была прекрасна, – медленно проговорила я, нарушая гнетущую тишину. – Я до сих пор помню ее зеленые берега и черные скалы, прекрасные, стройные постройки на склонах горы, лазурное сияние воды. Широкие улицы, цветущие аллеи, великолепные сады и парки с фонтанами. Огромный, шумный порт в бухте Удачи. Помню, какой восторг я испытывала, возвращаясь после долгого путешествия к родным берегам. Черно-белые шпили дворца, воздушные арки беседок, величественные храмы… Соратники, друзья…
Я замолчала. Так хотелось приободрить ребят. Но рассказ только всколыхнул воспоминания, которые накрыли меня волной раскаленной лавы. Удушающий запах пепла в горячем воздухе… горящие ядра магмы, с треском летящие в воздухе, пробивающие крыши домов, взрывающиеся, как зажигательные бомбы… боль в груди и голове…
– Я все равно не понимаю, при чем тут голод. – На этот раз роль борца с неловкими паузами взял на себя Леша. – Какой в этом смысл? Они что, рассчитывают, что мы подохнем с голода на этой Клетке?
– Это вряд ли, – живо ответила Таня. – Хотя я не отказалась бы от нормальной еды. Сухой паек сложно назвать пищей для гурманов.
Я посмотрела на Шкалу Силы.
– Вот что, ребята. Мне нужно поспать, накопить силы. Внимательно следите за Шкалой. Когда она достигнет девяноста девяти, разбудите меня. Хорошо?
Они кивнули, и я улеглась на жесткую землю, положив под голову свернутый спальник. Закрыв глаза, я сосредоточилась, блокируя возможные сновидения. Меньше всего мне хотелось сейчас увидеть во сне гибель Атлантиды и третью колонну справа от входа, которая меня когда-то раздавила…
АВСТРАЛИЯ. ПЕШКА
– Похоже на рот, – поежившись, сказала Оксана.
Мы как раз проходили возле южного покатого склона, посреди которого, у самой земли, зияла очень широкая вытянутая дыра – прямо как в настоящем Улуру, где под действием времени, ветра и дождя отслаиваются куски песчаника, образуя естественные пещеры.
Впрочем, дальнейшее путешествие вдоль горных склонов показало, что практически все подножие горы изрыто этими пещерами-нишами. Большинство из них оказались неглубокими, но одна заставила нас остановиться. Темный зев проваливался внутрь горы, напоминая туннель с гладкими, оплывшими стенами. Скаф подошел к громадному арочному входу неправильной формы и склонил голову, будто прислушивался к чему-то. Затем развернулся и сказал:
– Это вход. Источник внутри горы.
Мы вошли в тень и сразу почувствовали прохладный ветерок, тянувшийся из черного туннеля. Хорошо – стало легче дышать. Оксана указала на стены:
– Смотрите. Рисунки!
Гладкие стены были покрыты белыми схематичными изображениями каких-то странных сцен. Как жаль, что художественный символизм не мой конек. Белые, разрисовавшие эту пещеру, по всей видимости, копировали стиль австралийских аборигенов, а те были художниками от слова «худо» и понятия не имели, что такое реализм. Как я ни вглядывался в эти белые каракули, так и не понял, что там нарисовано. Вроде бы люди в странных позах. Это все, что я разобрал.
А вот Оксана, похоже, искусствовед.
– Они умирают, – сказала она, указывая на левую стену. – Кажется, от болезней. Смотрите, они корчатся в агонии. И на телах язвы.
Где она там углядела язвы, я не знал. На мой взгляд, это просто нагромождение белых точек, штришков и кружочков. Но Оксана не унималась, переходя от одной группы изображений к другой.
