Будучи впечатлительным ребенком, я долго не мог уснуть в ту ночь. Ворочался в кровати и со страхом смотрел в окно, ожидая, когда в стекло постучится мертвый голубь. Потом, со временем, этот эпизод стал казаться мне забавным…
Но толпа Белых, обливающаяся слизью и гноем, со сползающей с костей плотью всколыхнула во мне тот самый детский ужас, который полностью лишил меня разума.
Я стрелял и стрелял, пока не израсходовал все патроны. Я кинул бесполезный автомат в толпу Белых и, оглянувшись, замер.
Рядом с нашим кругом стоял Белый Король. Красивый, статный, высокий, с бледным узким лицом и длинными светлыми волосами. Он легко парировал удары Скафа и смеялся… Звонким, игривым смехом победителя.
Все потонуло в тумане, я не двигался, парализованный животным ужасом. Я словно онемел, мне казалось, что все мои чувства разом отключились. Я мог только стоять и смотреть.
– Купол! – кричал Скаф. – Егор, помоги Лакабу! Он один не справится!
Я посмотрел на Коня, который, дрожа от напряжения, держал нашу защитную сферу. Я видел пот, струившийся по перекошенному лицу Лакаба, видел вздувшиеся вены на лбу и руках. Услышав стон, я взглянул под ноги.
Оксана пришла в себя и попыталась сесть. Посмотрев по сторонам, она перевела взгляд на меня, и во мне что-то оборвалось. В ее глазах я увидел мертвое спокойствие. Она понимала, что происходит, она понимала, что умрет, но смирилась со своей участью и потому оставалась спокойна.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я наблюдал, как меняется выражение ее лица. Сначала немой вопрос: «Что происходит?» Затем недоумение. Задумчивость. Понимание. И… презрение…
Она с трудом приподнялась и поползла мимо меня, к Лакабу, а я стоял на месте, парализованный ее последним взглядом. Я не сомневался, что запомню его навсегда. Этот взгляд – квинтэссенция будущего отношения ко мне других людей.
Теперь меня будут презирать, считая трусом, предателем и рохлей.
– Но у меня же кончились патроны, – беспомощно прошептал я в пустоту.
Тут в голову вползла мысль об оружии, о котором я забыл, – о магии. Я же всегда отдавал предпочтение магии, а не автоматам. Что на меня нашло? Почему я забыл все, чему меня учили?
– Егор! Атакуй! Егор!
Не знаю, кто это крикнул. Возможно, Скаф. Возможно, я сам. Но, заорав от отчаяния, я соорудил самое мощное заклятие, которое знал, и бросился вперед, на толпу жутких Белых Фигур, которые толпились возле нашего купола. Я, потеряв голову, обезумев от страха, бежал вперед, раздавая удары направо и налево, завывая, словно бешеный зверь…
Я пришел в себя, когда оказался в пустыне, далеко от горы и пещеры. Я лежал на земле, сипло дыша от перенапряжения, рот был забит песком и пылью, в ушах стучал набатом пульс. Я с трудом сел и огляделся.
Фальшивая Улуру возвышалась в километре от меня, алея багровым пятном на фоне темнеющего неба. Я потряс головой. Как мне удалось так далеко убежать, я не знал. Но сейчас, сидя в безопасности, далеко от страшного врага и ужаса боя, я вдруг понял, что в моей голове, в такт пульсу, бьется лишь одна мысль.
Я жив! Жив! Я выжил! Я запрокинул голову и закричал так сильно, как не кричал никогда в жизни. В этом крике смешались радость от того, что я жив, и облегчение – Белый кошмар остался позади…
Словно в ответ на мой крик по пустыне прокатился трескучий гром, и я широко раскрытыми глазами уставился на гору, которая вдруг начала складываться, сворачиваться, будто гигантская рука мяла ее, словно фольгу, скатывая в маленький шарик. А потом из центра Клетки рванулся в небо яркий белый луч света, он на мгновение ослепил меня, заставил пригнуться и заскулить.
И вот, когда я валялся в пыли, скрючившийся и жалкий, именно тогда на меня обрушилось полное осознание всего, что произошло. Я все понял.
Я понял, что бросился в атаку на Белых, оставив позади товарищей. Я понял, что без меня они не смогли удержать защитный купол и их накрыла волна мерзких, склизких, гнойных тел… Понял, что они все погибли там, в пещере. Что, убив Скафа, Белые смогли открыть Клетку. Что я, выбежав за пределы Клетки, отдал им в руки победу. Что Прорыв состоялся.
Я валялся на земле, воя от стыда и раскаяния, прекрасно понимая, что своим побегом я обрек товарищей на гибель. Я понимал, что, стремясь убежать от кошмара, я выпустил его в мир.
– Простите меня! – орал я, набирая в горсти сухой песок. – Простите! Я не хотел!
Хуже всего – я понимал, почему выжил. Потому что самое мощное заклинание в моем арсенале – камуфляжный купол, который я неосознанно выставил, скрывшись от глаз Белых. В моей атаке на Белых не было ничего героического. Это была не атака, а банальный побег. Побег жалкого труса, который действительно ничего не достоин…
…кроме презрения.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИГРА
МОСКВА. КОРОЛЬ
Как ни ужасна война, все же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему врагу наследственному – смерти.
Генрих Гейне
Я очень устал. По сути, я едва переставлял ноги, шагая вместе с Реджи и Барри по виляющей дорожке к искусственному пруду. Человеческое тело, к которому я прикован, пусть и максимально улучшенное Игроком, откровенно намекало, что силы организма все же не безграничны. Мышцы ныли, болели спина и шея, мне очень хотелось спать… но на отдых не было времени.
Через несколько часов Белые окажутся у ворот нашей резиденции, а нам предстояло сделать еще очень многое. И расслабляться будем потом, после боя.
– Тебе бы поспать…
Реджи видела меня насквозь, но я пропустил ее фразу мимо ушей.
– Пулеметы поставим на всех башнях, – сказал я. – Степан уже проверил склад, нашел три «Корда» и один «Утес». «Утес» установим на юго-западной башне, «Корды» пойдут на остальные. Лент у нас много, так что мощное огневое прикрытие, считай, обеспечено. Белых будет ждать очень неприятный сюрприз. Крупнокалиберные пулеметы им придутся не по вкусу…
– Ты уже думал, как нужно укомплектовать группы? – поинтересовалась Королева.
Я обернулся, указав рукой на надстройку особняка.
– На крыше будем мы с Соней. Южные башни станут защищать Степан с Таней и Леша с Егором, соответственно. На северной стороне восточную башню займут Барри и Костя, а ты засядешь в западной. К сожалению, ты будешь одна.
– Не беда, – улыбнулась Реджи. – Справлюсь.
– Я знаю.
Мы дошли до берега и остановились. Я закурил, рассматривая тихую гладь пруда, посреди которого возвышался небольшой островок с беседкой в виде пагоды. На берегу росли ивы, полоща длинные ветви, похожие на водоросли в студеной темной воде. От берега к островку вели два широких, дощатых мостика с невысокими перилами. Красота и тишина. Мое место спокойствия и мира. Жаль, если его разрушат…
