На этот раз мастера графической крипто-визуализации представили Верховного Комиссара в виде Стока Ганта. Служил еще совсем недавно такой федеральный агент в Особом отделе. Числился под номером 0876. Погиб года два назад при исполнении. Погиб глупо. Был внедрен в низовую группу религиозно-экстремистской организации «Такхт», да не слишком удачно. Все у него с ходу наперекосяк пошло. Как говорится, гладко было на бумаге. Вычислили его ублюдки за двое суток. Точнее – за сорок семь часов. А как вычислили, так сразу – аутодафе. Казнили. Предали неверного очистительному огню. Проще говоря, облили бензином и поджарили. Суки! Это у них быстро. Жаль. Неплохим парнем был покойник. И забавным. Всё пробки от пивных бутылок собирал…
Потом уже, при разборе полетов, выявились грубые ошибки, которые привели к провалу. Стало очевидно, что всю комбинацию надо было по-другому выстраивать. А главное – проверить и перепроверить сведения, полученные из агентурных источников, доверие к которым, мягко говоря…
Впрочем, дело прошлое, нет никакого смысла крутить-перекручивать. Дорога ложка к обеду, и всякой псине – свой день.
И потом, раз существует соблазн поставлять «верхам» сведения для подтверждения официальных ложных посылок об обстановке, значит, кто-то все равно соблазнится. Кто-то соблазнится, и кто-то из-за этого…
Резко оборвав неприятные воспоминания, полковник вслушался в то, что говорил Старик.
А тот оседлал своего любимого конька и пришпоривал:
– Теперь я хочу обратиться к тем, кто задается вопросом, нужна ли нам, землянам, империя? Так вот. Отбросьте сомнения. Землянам империя нужна! И нужна совсем не потому, что нам требуется некое «полиэтническое окружение», не потому, что нам непременно необходимо взваливать на себя «имперское бремя» и просвещать инородцев, наслаждаясь «культурным смешением» с ними. И вовсе не потому нужна нам империя, что настораживает нас существование и укрепление империи тморпов. И даже не потому нужна она нам, что вопрос расширения земных владений – вопрос физического выживания. Все значительно проще – «imperium» (имею в виду «имперскую власть», а не «бремя») является важной составной частью идентичности землян. Этот мотив является одной из определяющих ее черт. Задайтесь вопросом: могли бы римляне остаться римлянами, если бы их насильственно заперли в пределах…
Харднетт не успел ни задаться этим бессмысленным вопросом, ни услышать на него духоподъемный ответ. Вино на пустой желудок, удобное кресло и усыпляющее бормотание сделали свое дело – он уснул.
2
И видел сон.
Сновидение походило на поделку модного режиссера Люка Гаврла, в интерактивных лентах которого количество монтажных склеек в минуту в два раза превышает количество ударов здорового сердца, а серая мирская логика покоряется высшей правде актуального искусства.
Началось это сумбурное, жестокое и насыщенное очевидными символами «кино» с того, что Харднетт увидел себя подходящим к кассе супермаркета.
И было так.
Он подошел к терминалу, пристроился в очередь за столетним, совершенно дряхлым, да к тому же одноруким дедом и стал ждать.
И вот он ждет, а дед, никуда не торопясь (куда ему торопиться?), выкладывает из тележки на транспортер нехитрые приобретения: два блока сигарет, бутылку дорогого коньяка, ХХХ-таблоид, упаковку туалетной бумаги, золотую одноразовую зажигалку и пачку стимуляторов. Освободив тележку, дед прикладывает костлявый палец к устройству оплаты. Читает высвеченные цифры и недовольно качает головой. Выказав таким образом недовольство, все же покорно акцептирует сумму, начинает укладывать покупки в пакет и суетится. Слишком суетится. В результате рвет углом сигаретного блока целлофан, вскрикивает и роняет бутылку на бетонный пол.
Осколки стекла и брызги маслянистой жидкости разлетаются во все стороны. Что-то попадает на брюки Харднетта. Незадачливый дед охает-ахает и просит прощения, но Харднетт, что для него вовсе не характерно, извинений не принимает и называет деда старым козлом. А потом и импотентом.
И тут начинается.
Вздорный старикашка молниеносным движением выхватывает из кармана куртки духовую трубку «сумпитана» и с криком: «Смерть палачам!» выплевывает в Харднетта целую стаю отравленных игл.
Харднетт уклоняется, падает на пол и отползает к стеллажам с головоломками для альтернативно-одаренных детей. Переворачивается на спину. Выдергивает из-за пазухи «Глоззган-112». Снимает с предохранителя. Передергивает затвор…
И в этот миг краем глаза видит, как стоящий у эскалатора менеджер зала – коротышка в желтой, чем-то похожей на хаори, фирменной тужурке – совершает рондад, три фляка и высокое двойное сальто назад с поворотом на сто восемьдесят градусов. В полете ловкач умудряется выдернуть из потайных ножен катану и, приземляясь, устремляется к поднимающемуся на ноги Харднетту.
Харднетт успевает выстрелить. Не целясь.
Пуля сама находит цель и отбрасывает акробата назад. Он неуклюже валится на эскалатор и в нелепой позе уезжает на второй этаж.
Густая кровь обильно заливает подвижные ступеньки.
В зале тихо, слышно только, как где-то урчит трудяга кондиционер.
Время тянется как прилипшая к подошве жвачка.
Палец на спусковом крючке подрагивает от нетерпения.
Харднетт крадучись отступает за стеллаж и, раздвигая разноцветные упаковки с мюсли, осторожно осматривает зал. Деда нигде нет. Но когда Харднетт осторожно высовывается из-за угла, игла впивается в стойку стеллажа перед носом и вибрирует пестрым оперением. Харднетт отдергивает голову и стреляет в ответ.
Звенит разбитое стекло.
Харднетт разворачивается и бежит. Пропускает четыре прохода и поворачивает в пятый. С разбега падает на колени и катится по отполированному бетону до морозильной камеры. Прячется за ней. Несколько секунд выжидает.
Все тихо.
Харднетт осторожно приподнимает крышку и вытаскивает порцию мороженого. Разворачивает, надкусывает и отшвыривает – ваниль! Потом дотягивается и хватает с ближайшей полки журнал с комиксами. Раскрывает на середине и видит, что это история о новых похождениях Сверхчеловека. Харднетт перелистывает журнал до последней страницы – окончилось хорошо. Сверхчеловек спас всех тех, кого не убил.
Красавец!..
Слышны шаркающие шаги – старикан не выдержал и перешел в наступление.
Харднетт резко вскакивает и, выставив журнал на уровне лица, с криком: «Каждому свое!» бросается вперед.
Иглы втыкаются в глянцевую грудь Сверхчеловека.
Харднетт приседает, отбрасывает в сторону отравленный журнал и, стоя на одном колене, несколько раз жмет на спусковой крючок. Деда откидывает на витрину.
Раскуроченное тело сползает на пол.
Бронебойное стекло покрыто паутиной трещин.
