Но не дано им было утолить свой голод.
Обломилось.
Не долетев сантиметров пятнадцати, рой рассыпался. Парфянские пули, сами того не желая, разлетелись в разные стороны: большинство метнулось в ночное небо, какие-то зарылись в песок и там разорвались, несколько, развернувшись, зацвели белыми астрами на броне, а одна, совсем дурная, сбила шляпу с головы Гэнджа.
Тот, к слову, даже глазом не повел, а вот конь под ним рванулся, встал на дыбы и протяжно заржал.
У Воленхейма от удивления отвисла челюсть.
– Что за черт! – проорал он и выдал еще одну длинную очередь.
С тем же успехом.
«Большое число выстрелов в очереди нерационально вследствие увода среза ствола с линии прицеливания», – машинально дал бывалый солдат критическую оценку действиям Воленхейма и, не дожидаясь третьей попытки, рванул к башне сквозь клубы удушливого жирного дыма. Вовсе не для того чтобы рассказать безумцу, как во время «горизонталки» уговорил полкового коновала Штейнберга оставить в плече блок-имплантат с системой опознавания «свой-чужой». Док, будучи великим любителем всего колющего-режущего, с благодарностью принял в качестве отступного трофейный меч-трость, отобранный Владом у дикого «гаринча» с Прохты. Покрасовавшись перед зеркалом, майор медицинской службы несколько раз рассек мечом воздух, поцокал языком от удовольствия и без лишних разговоров поставил штамп в обходном листе.
Только не для рассказа об этой левой сделке карабкался Влад наверх. Конечно, нет. Хотел успокоить Воленхейма оплеухой посолидней. Окончательно собрался снять его с довольствия.
Но и тут не успел.
Сообразив, что в пальбе по напарнику толку мало, Воленхейм направил ствол на Гэнджа. Едва он это отчебучил, раздался громкий хруст – арбалетная стрела пробила его лобовую костомаху. Еще одна вонзилась в горло. А третья, прилетевшая издалека, – в грудину.
Раз-два-три – и Курт Воленхейм, начальник актуального конвоя, захлебнулся собственным криком.
Владу доставило труда вырвать из его рук винтовку – держался Воленхейм за нее цепко. Так держался, будто она являлась краем той бездны, в которую суждено ему навеки рухнуть.
Но все же не удержался – рухнул.
Внутрь вездехода.
Пытался еще что-то спросить оттуда, снизу, но вместо слов раздалось невнятное бульканье, а через миг все было кончено – его невысказанный вопрос навсегда застыл в остекленевших глазах.
Влад, не без основания считая, что следующая порция болтов полетит уже в него, намылился немедленно исчезнуть. Вжал голову в плечи, пригнулся, швырнул в дыру винтовку и приготовился к прыжку.
Но вновь опоздал на полсекунды.
Какая-то неведомая сила подхватила его, оторвала от брони, подержала несколько секунд над открытым люком, будто раздумывая, как поступить, а потом потащила наверх по спирали и с огромной скоростью.
Он ничего не успел понять – свистящий на невозможно тонкой ноте вихрь мгновенно уволок его в такую сияющую высь, где нечем было дышать. Там, на высоте, лихорадочно болтая ногами, задыхаясь, хватая руками и ртом пустоту, он потерял сначала слух, потом зрение, а, в конце концов, и сознание. И уже не мог слышать, видеть и осознавать того, как та же самая сила опустила его вниз. А она его опустила. И уложила на грунт метрах в двадцати справа от укрепленного бетонными плитами гребня Колеи. Плавно опустила и бережно уложила. Именно вот так вот – плавно и бережно.
Так деликатно даже ветер не опускает слетевший с ветки лист.
3
Очнулся Влад от холода – дело шло к рассвету. С некоторым усилием открыл глаза и увидел два светящихся шара. Стояла одна из тех ночей, когда обе местные луны встречаются на небосводе. Две вишни. Одна – та, что побольше, – Эррха, сочилась багряным светом и казалась переспевшей. Рроя выглядела бледнее. Она высовывалась из-за Эррхи на одну треть и оттого походила на застенчивую девчушку, выглядывающую из-за юбки старшей сестры.
Сообразив, что ноги-руки целы и голова на месте, Влад, чтобы не обнаруживать себя, подниматься не стал, а перевернулся на живот и отполз чуть в сторону. Завалился за первый попавшийся валун и стал осматриваться. Осмотреться – это у солдата, работающего автономно, прежде всего. Потом уже – оценить обстановку и доложить. Если есть кому. А если нет, то принять решение и действовать самостоятельно. Влада учили-учили и научили, что сила армии – в сплоченности, а сила солдата – в способности орудовать в одиночку. Вот и орудовал.
Между тем противник не наблюдался.
Нигде не было видно лихих всадников – ни на том месте, где до того кучковались, ни возле машин, ни за ними. Вездеход стоял на своем месте, тягач – на своем. Их не тронули. Похоже, не интересовали бородачей столь сложные механизмы. А вот контейнер с грузом интересовал. Вернее – сам груз. И над огромным сейфом грабители потрудились славно: створки бронированной двери были сорваны. Одну Влад видел – лежала на этой стороне от Колеи, о другой догадался – там, за насыпью. Выглядело все так, словно некий исполин рванул с дьявольской силой дверь за ручки, разорвал блок замка и, сорвав с петель створки, отшвырнул их подальше в разные стороны.
Влад восхищенно хмыкнул и прикинул: «Локальным направленным взрывом дело уладили». Но тут же понял, что чушь городит. Откуда у вооруженных арбалетами взрывчатка? Нет у них никакой взрывчатки. Была бы, на курсах предупредили. Не предупреждали. Значит, нет ее.
Но факты вещь упрямая – створка весом под семьсот килограммов лежала прямо перед носом. С таким фактом не поспоришь.
Что-то не складывалось.
«Хотя, – пустился в рассуждения Влад, – если учесть то, как меня самого с башни вездехода сдуло, а потом и у самого башню снесло, тогда, пожалуй, можно все сложить. Достаточно принять за неизвестное ту силу, которая подняла меня в заоблачную высь и уронила оттуда, да вставить в предлагаемое для решения неравенство, получится красивое уравнение с одним неизвестным. Дай-то бог, чтобы только с одним…»
Подумав так, Влад поднялся на ноги и отряхнулся. Таиться не имело никакого смысла – вид раскуроченного контейнера говорил сам за себя. И говорил он о том, что работа уже сделана, причем давно, несколько часов назад. Взяли парни, что хотели, и ушли. А «спасибо» и акт приемки потом пришлют. Фельдъегерской почтой. Ждите.
Хотя Влад уже все понял, но к контейнеру прошелся – убедиться в очевидном. И убедился. Сейф был пуст, как манерка новобранца на двенадцатой секунде после команды «К приему пиши приступить!». Ограбление по-тиберрийски свершилось: налетчики изъяли весь раймондий. Тонну с лишним. А если точно – одну тонну и двести пятьдесят восемь килограммов. Так значилось в накладной.
– К шерифу Робин подошел, потряс его слегка и вытряс груду золотых на плащ из кошелька, – пробормотал Влад и почесал затылок. – Интересно, как они все уволокли?
