Когда я пришел, будка была занята. Я попытался подкупить звонящего, чтобы он освободил телефон, но мне посоветовали катиться подальше. В 5:07 этот тип повесил трубку и со злобной улыбкой удалился. Я прождал еще полчаса, но не дождался. Тогда я снова набрал номер Эрскина и оставил сообщение, что нахожусь возле указанной будки и пробуду здесь еще полчаса. Безрезультатно.
Прошла еще неделя, в течение которой я, кипя от злости, пытался работать над книгой. О Бредли Эрскине я никому не говорил, поскольку боялся, что Маккейб или Дюран предпримут что-то, и все пойдет насмарку.
Та женщина позвонила снова и велела на следующий день опять в то же время быть у будки. Когда я пришел, будка была пуста, и телефон звонил. Я схватил трубку. Женщина сказала только: «Станция метро Семьдесят вторая стрит и Сентрал-парк-уэст, через полчаса».
Приехав, я не знал, ждать мне снаружи или зайти внутрь. Я зашел, заплатил и сел на скамейку. Пришли и ушли несколько поездов. Я смотрел в сторону, когда ко мне подсел мужчина.
– Спрашивайте, я вас слушаю.
Ему было за пятьдесят. Коротко подстриженные черные волосы, про лицо можно лишь сказать, что мягкое и приятное. На нем был заметен легкий глянец, словно испарина или только что нанесенный крем.
Я не знал, пожать ли нам руки, но он свою не протянул, а я не стал навязываться. Но не удержался и взглянул на его руки. Первый раз в жизни я встретился с убийцей, и мне хотелось запомнить как можно больше. Толстые. Толстые пухлые руки.
– Мистер Эрскин?
– Мистер Байер? – Он улыбнулся и выжидательно приподнял брови.
– Моя знакомая сказала мне, что вам известно что-то о смерти Гордона Кадмуса.
– Известно. Я осведомлен из первых рук. Не возражаете? – Он протянул руку и рванул на мне рубашку. Ошарашенный, я не двинулся. Он дернул так сильно, что две пуговицы оторвались и покатились по платформе. Его лицо ничего не выражало. Наклонившись, он заглянул мне под рубашку.
– Нужно соблюдать осторожность. Не хотелось бы, чтобы вы записали наш разговор, или еще что-то. Ладно, о Гордоне Кадмусе. Что вы хотите узнать?
– Вы имели отношение к его смерти?
– Да. Почти непосредственное. – Эрскин так расхохотался, что на глазах у него выступили слезы, и еще раз повторил фразу, как будто это бог весть какая удачная шутка. Отсмеявшись, он вздохнул. – Вы даже не спрашиваете, почему я говорю с вами?
– Почему?
– Потому что мне нужны деньги. А кому не нужны? Ваша подруга заплатила мне половину авансом, а вторую половину обещала после разговора.
– Она дала вам деньги?
– Да, черт возьми! Две пятьсот сразу, две пятьсот потом.
– Господи Иисусе! Пять тысяч долларов?
– А вы не знали? Хорошая у вас подруга. Так вот, я был там.
– Кто вас послал?
Он уставился в потолок. Грохот приближающегося поезда становился все громче.
– Имя вам ничего не скажет.
– И все-таки.
– Герман Ранфтль. Но ходили слухи, что приказ пришел с таинственного Востока – вы меня понимаете? Ранфтль лишь устроил это для какого-то диктатора или генерала из Бирмы. У Кадмуса и его приятелей были какие-то делишки с импортерами героина. Видимо, они слишком глубоко засунули руки в банку с печеньем. Вот уж поистине печенье судьбы! – Он снова расхохотался, довольный своим остроумием.
– А что стало с вашим напарником?
– Умер от рака толстой кишки. Милый способ уйти из жизни, а? Сначала тебе дают мешочек для дерьма, потом ты сам в мешке, и весь ты дерьмо... Вы хорошо знаете свою подругу? Как она меня разыскала? Ведь это, знаете ли, нелегко. А она просто пришла и говорит: привет, можно поболтать? Лихо. Люблю это в женщинах.
За несколько недель до того Касс дала мне телефон Ивана. Я позвонил ему и спросил, хороший ли он хакер. Он ответил, что превосходный. Тогда я попросил разузнать о Германе Ранфтле и Бредли Эрскине и сообщил ему в подробностях все, что знал сам, но настоял, чтобы ни слова не узнала Касс. Хороший парень, он не задал ни одного вопроса кроме тех, что касались розысков.
Я снова поехал в Крейнс-Вью еще раз поговорить с миссис Островой и прочитать некоторые относящиеся к делу полицейские протоколы в местном участке. Предварительно я позвонил Фрэнни. Когда я приехал, его не было, но он оставил мне записку на двери, чтобы не обедал без него: у него кассета с новым фильмом про Уоллеca и Громита (наша общая мания), а заодно будет неплохо съесть вместе несколько бифштексов.
Когда я ехал по главной улице, телефон в машине зазвонил. Это оказался Эдвард Дюран. Он собирался на несколько дней лечь в больницу и на всякий случай дал мне свой телефонный номер, а также спросил, есть ли какие-нибудь сдвиги. Вместо ответа я спросил, не слышал ли он что-нибудь о человеке по имени Герман Ранфтль.
– Конечно, я знал Германа. Много лет он был большим махером. Обычно посещал все матчи «Гигантов» с Элбертом Анастасией. Это Ранфтль и заказал убийство Гордона Кадмуса и двух других. Несколько лет назад он умер во сне в Палм-Спрингсе. Повезло старику.
– А о Бредли Эрскине?
– Об Эрскине? Но Сэм, я же сам рассказал все вашей знакомой, когда она приезжала ко мне. Она все записала. Я думал, она отдала записи вам. Нет? Очаровательная женщина! И определенно ваша поклонница.
– Вероника приезжала к вам? И вы рассказали ей про Ранфтля и Эрскина? Когда это было?
– Неделю назад. Или побольше. Дней десять. Где-то рядом заревели сирены, но после слов Дюрана я еле заметил их. Я пожелал ему удачного лечения и скорее повесил трубку.
На какое-то время я забыл, куда собирался. Почему Вероника не сказала мне, что говорила с Дюраном? Почему сказала, что разыскала Эрскина по собственным каналам – ведь не могла же не понимать, что он мне все расскажет? Единственное объяснение, которое я смог придумать, – что она собиралась разузнать об этом человеке как можно больше и потом преподнести мне все сведения в качестве подарка.
Из этого замешательства меня вывела «скорая помощь», которая обогнала меня и с ревом пронеслась к концу квартала. Посреди дороги стояли две полицейские машины с еще открытыми дверями зрелище, вкушавшее опасения. Криминальная сцена в Крейнс-Вью! Кто-то стащил журнал из киоска? Или какой-то растяпа перешел улицу на красный свет?
Когда «скорая помощь» остановилась, я притормозил и увидел серебристую «инфинити» Маккейба. Она заехала на тротуар и перегораживала проход. Что происходит?
Я подрулил как можно ближе. Вокруг, футах в десяти, собралась толпа зевак. Подойдя, я увидел Донну, официантку из «Скрэппи», – стараясь лучше рассмотреть, она привставала на цыпочки и снова опускалась. Обе руки она прижимала ко рту, а щеки были мокрые.
– Донна, что случилось?
– Моего дядю Фрэнни застрелили! Кто-то стрелял в него в машине.
