– Да-да! Я помню! Конечно, я помню! – Бруно раздраженно пожал плечами.
«Странная манера повторять то, что я и так знаю…»
– Я, кстати, опасаюсь, что будут проблемы с активными действиями. Наш Марксистский актив, конечно, самая крупная и наиболее агрессивная часть подполья, но Комитет – это не только мы. Это еще и другие группы. Которые, может быть, не так уж заинтересованы в том…
– Это плохо. Плохо, что другие не заинтересованы. С этим придется что-то делать. Вы понимаете?
Постучали.
Кристобаль повернулся, собираясь крикнуть, чтобы пришли позже, но дверь распахнулась. В глаза ударил яркий свет.
– Кристо! Там к тебе пришли! – Парень, Бруно с трудом вспомнил, как его зовут, Мендес, Карл Мендес, хотел уйти, но обернулся. – А что ты тут сидишь? Один, в темноте?..
– Пишу… – Кристобаль взял со стола бумаги. Исписанные плотным, убористым почерком. Его собственным.
Что-то бухнуло, покатилось, стуча гранями по доскам пола.
Бруно вздрогнул, обернулся.
Просто рюмка с остатками хереса, которую он неуклюже толкнул, упала со стола.
30
После того как Генрих согласился сотрудничать, к числу его свобод добавилась еще и свобода перемещения. Неожиданно выяснилось, что те двери, которые обычно были закрыты, теперь не запираются вовсе. С окон пропали плотные жалюзи, а молчаливые аргентинцы с остановившимся взглядом стали попадаться все реже и реже. Но не исчезли совсем. Собственно, такое положение самого Генриха вполне устраивало. Если ты потерял из виду свой «хвост» – все плохо. Либо ты настолько далек от цели, что с тебя сняли наружку, либо тебя перевели на более высокий уровень, и теперь своих наблюдателей ты уже не видишь, а это нехорошо.
Оказавшись в числе «своих», Генрих быстро понял, что внешний фасад ленивого пьяницы фон Лооса совершенно не соответствует его начинке. Это был деятельный, активный и жесткий человек. Недаром в машине Третьего рейха он добрался до самых высот и стоял рядом с Самим. Такой действительно мог бы возглавить правительство какой-нибудь страны вроде Аргентины, вывести ее из экономического коллапса, заставить фабрики работать не на карман капиталиста, а на благо народа. Но власть над миром?.. Тут Генрих крепко сомневался.
Чтобы править миром, нужно быть безумным. Люди, склонные к порядку, пропитанные логикой, понятными, естественными решениями, никогда не станут владыками мира. Такая идея может зародиться только в голове у безумца! Более того, только такой человек, как фюрер, окончательно и безоговорочно сумасшедший, мог бы добиться успеха и действительно управлять всей Землей.
Что делают умные, честные и нормальные люди – организуют ООН, с правом вето, с Советом Безопасности. Они делают этот логичный, естественный шаг и попадают в тупик. Потому что никому и в голову не придет прислушиваться к мнению такой организации, где достаточно обладать правом вето, чтобы просто саботировать ее работу. Целый ряд конфликтов на Ближнем Востоке убедительно доказал несостоятельность ООН с ее марионеточным Совбезом. Когда Генрих читал в вечерних газетах о том, что по поводу того или иного конфликта принята резолюция Организации Объединенных Наций, он смеялся. Страны, участвовавшие в конфликте, обычно подтирались этой резолюцией и продолжали увлеченно резать друг другу глотки.
Генрих, наверное, не слишком бы удивился, узнай он, что роль ООН нисколько не изменится и через тридцать лет.
Только люди порядка могут надеяться на то, что подобная организация сможет как-то помочь им в будущем. Или позволит эффективно управлять всей огромной Землей.
Наивно. Как наивно.
Нет. Владеть миром может только сумасшедший. Просто потому, что только он не побоится!
Но фон Лоос был обыкновенным порядочным немцем. Без всяких выкрутасов. И потому Генрих хорошо понимал, что у Зеботтендорфа есть особые планы насчет мирового господства. В лучшем случае – марионеточное правительство, в худшем… В худшем доктор, который как раз был изрядно не в себе, планировал занять пост диктатора самолично. На плечах своих тонтон-макутов.
Последние особенно тревожили Генриха, который как-то спросил фон Лооса:
– А эти парни… Алеф, Бет и остальные выкормыши нашего доктора, вы их не боитесь? Ну… Вот мы с вами тут сидим, а один из них стоит где-нибудь в углу…
– Кстати, – непонятно ответил Лоос, – мы упустили этот момент.
В тот же день Генриха вывезли в тайную лабораторию Зеботтендорфа, которая внушала ему ужас. И сделали небольшую операцию на глазном яблоке, больше смахивающую на шаманское заклинание. По крайней мере, от порошка, который ему подсунули, попахивало гнилью и могилой.
– Вы некромант, Рудольф! – чихая, ругался Генрих. – Я всегда это знал. Русская пропаганда не врет!
– Вы большой специалист по русской пропаганде, как я посмотрю…
– Что мне это дает? – поинтересовался Генрих, вставая с операционного стола.
– А вы посмотрите вокруг…
Генрих огляделся. Светлые стены, шкафы с инструментами…
– Ничего особенного не вижу.
– Верно. Потому что ничего особенного тут нет. А теперь пойдемте…
Рудольф взял Генриха под руку и вывел в основное помещение лаборатории, туда, где стояли клетки.
И Генрих увидел…
Алеф, Бет, Гимел… Тени, плотные тени с черными провалами вместо глаз. Там, в переплетении серых и черных нитей, можно было увидеть, или нет, скорее угадать черты лица, рук, ног… Кто-то из них взмахнул рукой, поняв, что Генрих теперь видит их.
– Добро пожаловать в наш мир, – прошептал Рудольф. – В мир будущего.
Генрих осмотрелся.
Теперь лаборатория выглядела совершенно иначе. То есть клетки, улицы, переходы, живые люди – все осталось прежним. Но добавилось нечто… Нечто неуловимое, то, что обычно угадывается угловым зрением, какое-то движение, шевеление на той волшебной грани, когда в темной комнате зажигают освещение. Будто страхи ночи за миг до обжигающей волны света стремительно прячутся по углам. И только краешком глаза можно увидеть их неясное шевеление там, где тьма наиболее густа. Теперь Генрих мог видеть то, что раньше только угадывалось. Серые, быстрые тени. Кто-то прячется в углах, выглядывает из темноты…
– Чертовщина… – прошептал он.
– Это пройдет, – будничным тоном откомментировал Зеботтендорф. – Скоро глаз привыкнет. Только одно условие: вы должны периодически употреблять этот волшебный порошочек. Его можно найти на вилле в неограниченном количестве и в свободном доступе. Никакого привыкания, просто он позволяет вашему сознанию снять те границы, которые раньше обуславливались физической особенностью вашего глаза.
– Не понимаю.
– Ну, представьте себе, что вы были инвалидом с детства. У вас не было… руки. А я пришил вам полнофункциональную конечность. Ваше сознание знает, как ею пользоваться, но границы, которые установлены вашей увечностью, не позволяют вам в полной мере овладеть новой рукой. Поэтому вы принимаете лекарство, которое расширяет границы вашего сознания, позволяя ему расширить и возможности тела. Через некоторое время надобность в порошке пройдет. И вы начнете видеть… как я. Как фон Лоос. Как все люди будущего.
