Книга Не плачь по мне, Аргентина, страница 67. Автор книги Виктор Бурцев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Не плачь по мне, Аргентина»

Cтраница 67

– Вы еще и атеист?

– Нет. Черт! У вас, русских, всегда на уме какая-то ерунда. При чем тут мои религиозные взгляды? Атеист, не атеист… Хотите, считайте, что я сам Сатана. Пришел вас искушать. Дело не в том! Правды, как вы ее называете, нет вообще. То, что мы с вами подадим завтра в газеты, и будет правдой. Вы же не станете отрицать, что неонацисты есть?

– Не стану.

– И ку-клукс-клан есть?

– Да.

– Так какого черта вам надо, Тамански? Вот вам там, – он ткнул ладонью в сторону лагеря, – живые нацисты! Куклуксклановцы!

«Только почему они говорят по-испански?» – хотел спросить Таманский, но удержался. Почему? Он не смог объяснить.

Вместо этого Костя сказал:

– Хорошо, Билл, через час спустимся вниз. Вы отлично изучили лагерь, вы знаете, где можно лечь так, чтобы сделать качественные снимки?

– Конечно… Только я не совсем понимаю…

– А я знаю, где можно незаметно лежать. Понимаете меня?

– Не совсем.

– Мы с вами спустимся вниз. Закопаемся по самые глаза неподалеку от периметра. Понимаете? И пролежим там весь день. Так что жрите, Билл, жрите. – Костя подтолкнул ему банку с консервами. – Наедайтесь на весь день. Охрана на вышках смотрит куда угодно, но не себе под нос, понимаете? Насколько я заметил, эта служба считается чем-то вроде отдыха. Некоторые даже ухитряются дремать стоя. Они же привыкли, что никто снаружи к этому лагерю не приходит. Потому и внешних патрулей нет. Одна дорога, которую они контролируют… И все!

– Вы чокнутый, Тамански! – восторженно прошептал Джобс. – Совершенно сумасшедший.

– Да-да… Только учтите, лежать надо будет весь день, пока не стемнеет. Сможете?

– Вы меня не видели во Вьетнаме! Я и не то могу!

63

Зарыться в траву, обложиться сухими листьями, веточками и еще черт знает чем было не так уж и сложно. Точнее, пока Костя, вздрагивая от каждого лишнего шороха, от каждого шелеста, обустраивал место собственной маскировки, ему казалось, что задача эта совершенно невыполнимая. Он тридцать три раза проклял эту затею, себя, Джобса, всю Америку, как Южную, так и Северную. Но назад не повернул. Совсем не из-за какого-то геройства, но потому, что в случае бегства его бы обязательно заметили, а ползти обратно таким же макаром, как они добирались сюда, Таманский был не в состоянии.

Они с Джобсом, двигаясь параллельными курсами, ползли как две улитки. Расчищали место перед собой, перед тем как передвинуться на десяток сантиметров. В общей сложности четыреста метров они преодолели часа за два. Замирая, вжимаясь в землю, снова поднимая голову и двигаясь вперед, Таманский думал, что это самое кошмарное, что может быть на свете. Он вдыхал запах влажной земли, тяжелый и одуряющий, и ругался сквозь зубы грязными, злыми словами. Несколько раз у него перед носом выскакивала мышь и с паническим писком исчезала в траве. Косте казалось, что он шумит, как взбесившийся слон, прорывающийся сквозь джунгли. Что вот сейчас в него упрется яркий палец прожектора, голос в мегафон заорет, завизжит сирена и…

Но ничего не происходило, и Таманский полз, полз вперед.

Когда наконец Костя добрался до заранее намеченного пня, крупного, с вывернутыми корнями, ему уже казалось, что провала не миновать. Однако противник медлил, а значит, нужно было продолжать, продолжать до бесконечности. Закапываться, укладывать на себя прелую листву, траву, какие-то банки, выброшенные через забор. Глотать новую порцию страха.

Когда Таманский наконец перестал шуршать, перестал закапываться в траву и вжиматься в землю, стало ясно, что все, что было до этого момента, – лишь детские шалости. Самое тяжелое было впереди. Лежать. Неподвижно лежать, час за часом, оказалось труднее всего.

Лагерь жил обычной жизнью. Утром сменились часовые. Дежурные оттрубили подъем, и офицеры сразу погнали бритоголовых молодцов по плацу. Потом на завтрак. Шатер, служащий столовой, располагался неподалеку от того места, где лежал Таманский. Он внимательно вслушивался в разговоры, не понимая и половины.

А потом…

Потом солнце стало припекать.

Таманский обливался потом под одеялом из травы. От долгой неподвижности затекли суставы.

Сержанты гоняли солдат через полосы препятствий. Заставляли бесконечно собирать и разбирать оружие, чистить плац, бесконечно колоть штыком и бить прикладом… Лагерь жил. Двигался. Таманский лежал колодой, борясь с искушением почесаться, утереть пот. Наконец, когда ногу скрутила судорога, Таманский опустил руку вниз, чтобы размять одеревеневшие мышцы. Под ладонью предательски хрустнул сучок.

Костя замер.

Этот треск показался ему оглушительным.

Часовой на вышке лениво повернулся в его сторону.

Таманский видел краем глаза, как он осматривает территорию… Ногу дергало болью, крутило, но Костя только сильнее сжимал зубы.

Часовой отвернулся. Он снова привалился бедром к перекладине вышки и уставился на далекую линию леса.

Военный лагерь темнел, темнел, будто бы удаляясь… Таманский потерял сознание.


Когда Костя пришел в себя, было темно.

Он вздрогнул, попытался было вскочить, но заставил себя замереть.

Ночь.

Сколько времени он провел без сознания? Весь день?

Таманский глянул на часы. Полночь. Самое время драть когти…

Он осторожно скинул с себя маскировку и только тут понял, что ноги затекли так, что не могут двигаться.


Когда Джобс услышал шорох, он сначала испугался.

«Обложили! Взяли русского, а сейчас и меня возьмут!»

Американец заметался. Он уже совсем было хотел дернуть в глубь леса, но тут услышал шепот…

– Джобс! Джобс! Где вы, Джобс?

– Русский?!

Билл кинулся вперед, забыв обо всех правилах безопасности, он выскочил на вырубку, пригибаясь, пробежал еще пару метров туда, откуда слышался голос. Споткнулся о какую-то колоду и, падая, понял, что это Таманский.

– Черт вас побери! – Джобс ухватил Костю за руки и поволок к спасительному лесу.


Ноги у Таманского ожили только к полудню. Он передвигался с трудом, медленно, словно пьяный.

Американец много говорил. Хвастался фотографиями.

Костя молчал.

– Нам надо домой, Джобс, – наконец сказал Таманский. – Собирайтесь. Пора уходить.

– А вы сможете идти?

– Смогу…

64

Когда они забирали джип, индейский поселок будто вымер.

Вокруг стояли пустые хижины. Ни в одном домике не горел очаг. Таманский специально зашел в дом Вождя. Печка была холодная. Угли кто-то тщательно выгреб.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация