– Не было никакой сделки.
Это был вопрос верности, дружбы, долга и сиротского бремени.
– Конечно, нет. По такой цене его мог бы приобрести любой гражданин. Конечно, если бы у него или ее была соответствующая информация.
Я встал.
– Возможно, я не должен был брать его. К тому же теперь я склонен помочь Аарону Гродту написать книгу. И я расскажу всему миру, что лицемерные, давящие сверху и порождающие хаос…
Она бросила еще одну пачку бумаг на матрас передо мной.
Я поднял ее с простыни и перевернул ее. Контракт с Гродт Интернешанал. Аванс был вписан – чертовски неприлично большое число.
– Если вы собираетесь подписать контракт с Гродтом, то лучше взгляните…
Дерьмовый конъюнктурщик. С другой стороны продюсер, которого «Вэрайети»
[63]
назвала «султаном грубого секса, граничащего с фарсом», вряд ли позволит мне погрузиться в пучины социологии.
Взгляд Твай смягчился.
– Видите? Вы не сможете играть в Зорро
[64]
, даже если и захотите.
Я вновь сел на кровать, уперся локтями в колени. Джиб жужжал на моем плече.
– Вы только что показали мне, как вы можете разделаться со мной. Думаете, я беспомощный мальчишка. Вы же до сих пор пытаетесь уговорить меня. Почему?
Она пожала плечами.
– Быть может, вас ждет великая судьба.
Я фыркнул.
– Мне уже это говорили. Но тот человек…
Ари Клейн когда говорил мне это не сводил с меня взгляда своих темных, глубоко посаженных глаз. У Руфь были точно такие же глаза. Мое сердце учащенно забилось.
– Твай, это ведь не ваша девичья фамилия?
– Ари был моим братом, – она погладила Джиба.
– Он потерял родителей, но не попал бы в Экспедиционный корпус Ганимеда, если бы стало известно, что у него есть живая сестра… А вы сами солгали бы, чтобы получить билет на Ганимед? – мое сердце учащенно забилось. – Вы провели уже достаточно времени в Вашингтоне и знаете, как подправляются любые правительственные записи.
Я показал на Джиба у меня на плече.
– И вы стали работать со мной, потому что я – все, что осталось у вас от брата?
Она покачала головой, моргнула и слеза скатилась по ее щеке.
– Я вызвалась работать с вами, потому что о вас говорил мой брат, а он был единственным родным мне человеком. Джейсон, давайте работать вместе, мы ведь оба – сироты.
У меня ком подкатил к горлу, и слезы выступили на глазах.
– Хорошо! Что дальше?
– Никто не знает о понижении в звании. Президент настаивал на этом, чтобы держать меч у вас над головой.
– Это – лишнее.
– Я так и сказала ему, но существует и другое мнение. И еще эта статья. Мы используем все средства, чтобы отправить вас под трибунал, если вы не прекратите играть в Зорро. Пусть все идет, как шло, а я постараюсь замять все неприятности, – потом она хлопнула в ладоши. – Отлично. Мы в свою очередь перекрутим всю эту историю. Вас неверно процитировали. Сейчас вы, словно ничего не случилось, отправитесь посмотреть на то, как на мысе Канаверал в лаборатории будут вскрыть яйцо с Ганимеда. И по больше улыбайтесь. Перестаньте нести чепуху про то, что слизни скоро явятся на Землю.
Я шагнул к окну и раздвинул занавески. В первое мгновение мне показалось, что Потомак сверкает на солнце. Я глубоко вздохнул:
– Удивительно. Это ведь всего лишь несколько букв отпечатанных на странице… А ведь мир, насколько мы знаем, бесконечен.
Нам оставалось всего лишь двадцать четыре часа покоя.
Глава двадцать вторая.
Центр восстановления технологии псевдоголовоногих на мысе Канаверал насчитывал шесть тысяч ученых, инженеров, поваров и швейцаров.
В то утро, когда вышла газета с дурацкими заголовками, все служащие Центра, кто не орудовал спектроскопом, шпателем или веником, собрались в аудитории, расположенной в подвале центрального здания. Сидения были оббиты кроваво-красной материей, но сейчас это не бросалось в глаза – слишком много собралось зрителей. Потолочные перекрытия сверкали стеклом и хромом.
Три команды операторов голо заняли первый ряд. На сцене, словно правитель Флориды, восседал Брэйс, в то время как директор исследований в халате стоял на подиуме, благодаря всех за то, что они пришли и объясняя, что из пепла войны при помощи химии можно возродить Землю.
Потом Говард со сцены представил Дом Шпионов, меня и других ветеранов Ганимеда, представителей Организации Объединенных наций и вооруженных сил. Пигалица, теперь уже в гражданском явилась вместе с Уди. Нас посадили сбоку, там, где работал на пульте техник звука. Руфь села позади меня, так чтобы ее особо заметно не было. Она не хотела держать меня на коротком поводке, но я подозревал, что на всякий случай наладонник ее оставался постоянно включен.
Я наклонился к пульту.
– Вы звукооператор.
Человек за пультом покачал головой.
– Я слежу за сигналами мониторов.
– Какими сигналами?
– Точными, – он пожал плечами. – Чтобы церемония прошла живо.
Что-то, а вот этого было, хоть отбавляй. Никто не думал, что «футбольный мяч» станет для нас чем-то вроде лекарства от рака или подарит технологию по созданию безкалорийных чизбургеров. Но этот исследовательский проект получил большую популярность в восточной Флориде.
Сейчас взгляды всех собравшихся обратились на залитый светом стол справа от подиума. Там в колыбельке из титана покоился «футбольный мяч» – безликое яйцо, мерцающее синеватым металлом слизней.
А тем временем Брэйс говорил о долге, технологии и замечательной службе на флоте. Потом он покинул аудиторию, чтобы не отодвинуть на задний план управляющего Флоридой.
