– Дерьмо!
– В чем дело? – повернулась она ко мне.
– Похоже мы разломали линию газопровода.
Вокруг искрилась электропроводка.
Пигалица обвела лучом фонарика пространство, в котором мы находились. Потолок обрушился, разделив аудиторию надвое. Все выглядело так, словно пол здания обрушилось на голокоманду, отделив нас от основной части аудитории. Наш «карман» мог наполниться метаном, а потом в миг превратиться в пылающий ад. Крики других выживших долетали до нас из-за стены обломков стали и бетона, которая появилась, когда здание рухнуло. Может, по ту сторону тоже было плохо, но оставаться здесь означало быструю и бесповоротную смерть или от удушия или от потери крови. Казалось, самые громкие крики доносились из темного пятна, которое находилась метрах в десяти от нас.
Свободной рукой я показал в ту сторону.
– Там. Похоже, там есть дыра, через которую ты сможешь пролезть на другую сторону. Давай, дуй туда!
– Но мой ребенок. И ты…
– Сначала помоги Твай. Потом мне. Потом поищем Уди. И помни, нужно торопиться.
Я знал, что на все у нас не хватит времени. Но, если бы я смог заглушить ее панику, относительно ребенка, я мог бы заставить ее спасти меня и Руфь.
Перебравшись через обломки, Пигалица подсунула газовую трубы под край стола, и всем весом навалилась на нее. Труба оказалась словно «Тутси ролл»
[65]
, и стол с места не сдвинулся. Тогда Пигалица стала на колени рядом со столом и навалилась на него плечом. Ничего.
Отодвинувшись, она вновь навалилась на стол, крича при этом, словно заправский каратеист.
Запах газа становился все сильнее. Комната стала постепенно превращаться в бомбу. Я посмотрел на искрящие провода. Все происходило прямо на глазах, и невозможно было ничего сделать.
Если бы я мог помочь Пигалице, то вдвоем мы бы освободили Твай. Я дернул раздавленную руку. От боли у меня чуть глаза на лоб не выскочили, так что я быстро оставил подобные попытки.
– Пигалица! Пила! – свободной рукой я показал пилу, лежавшую возле ног директора центра.
Она недоуменно развела руками.
– Что ты имеешь в виду?
– Принеси мне полотно от этой пилы.
– Зачем? – она закашлялась. Видимо газ попал ей в легкие.
– Быстрее!
Она подползла к машинке и схватилась за полотно.
– А-а-а!
– Сначала ослабь кулачок зажимного патрона.
Она освободила полотно, потом встала рядом с ним на колени, вывернула его, словно зубчатый нож.
– Оно крепче трубы, но слишком короткое.
Я с трудом дышал сквозь крепко стиснутые зубы.
– Это не рычаг.
Она посмотрела на мою руку. Край бетона был чуть ниже суставов пальцев. Ее глаза округлились, и она покачала головой.
– Я не смогу!
– Так или иначе, а пальцы я потерял.
– Но ведь лезвие не стерильно.
Я уже начал задыхаться от газа.
Руфь изо всех сил сжала край навалившегося на нее стола.
– Пигалица! Давай!
Египтянка занесла пилу над моими пальцами, крепко закрыла глаза. Ее импровизированный клинок дрожал. Пигалица плакала. Ее лицо казалось красным в мерцании фонаря над аварийным выходом.
– Еще немного и будет слишком поздно! – завопила Руфь.
Пигалица не двигался, не открывала глаза.
Я сжал свободную руку в кулак и потянулся к полотну пилы.
Засверкали искры.
Крепко зажмурившись, я резко опустил руку. Мне показалось, что весь мир взорвался.
Глава двадцать четвертая.
Я кричал, сжимая освободившуюся руку другой – здоровой. Глаза мои по-прежнему были крепко сжаты. Я не мог заставить себя посмотреть на то место, где осталась часть меня, не мог заставить себя смотреть на обрубки. Вытащив носовой платок, я прижал его к заляпанной грязью ране, и только потом открыл глаза. Мой платок тут же стал красным от крови и промок насквозь.
Все еще сжимая одной рукой другую, я подтолкнул Пигалицу, и мы оба встали на коленях возле стола.
– На счет три.
Она рассеянно кивнула.
Я стал считать. Потом мы разом навалились. Ничего.
– Давай снова, Пигалица.
Что-то затрещало.
– На счет три изо всех сил.
В этот раз я так сильно ударил в стол плечом, что на мгновение увидел звезды и забыл о кровоточащих обрубках на другой руке.
Стол приподнялся на сантиметров на двадцать, и я втиснулся в щель, зафиксировав его.
Пигалица «проснулась». Она потащила Руфь. Я начал было опускать стол, а потом увидел крошечный ботиночек. Я схватил его здоровой рукой и дернул изо всех сил. Уди помог мне, и я вытащил его. А потом стол упал, подняв облако пыли.
– Пошли, Пигалица!
Газ уже стал таким густым, что я едва мог дышать. Не было времени решать, кто потащить Руфь, кто – Уди.
Пигалица схватила Руфь за руку. Я схватил ее за другую руку здоровой рукой, а Уди прижал к себе окровавленной, словно это был не ребенок, а куль с бельем. А потом мы рванули в сторону дыры.
Руфь кричала от боли.
Пигалица на мгновение остановилась.
– Нет! Давай вперед!
Пигалица проползла в дыру и исчезла. Я последовал за ней. Одна из туфель Руфь зацепилась за что-то. В десяти сантиметрах– над моей головой затрещали перекрытия. Я протолкнул вперед Уди. Мне навстречу вытянулись чьи-то руки и забрали ребенка. Золотые адмиральские шевроны сверкнули на оторванном рукаве. С другой стороны завала над ожидали два офицера в полевой форме – Брэйс и Говард.
Проталкивая сквозь дыру Рут, я видел, как огонек пламени скользнул по электрическому шнуру. Сейчас должно грохнуть.
Я скатился в дыру. Тем временем Брэй постарался подпереть развалины распоркой.
Все вокруг залил оранжевый свет взрыва.
Брэйс, расчищавший путь от обломков, повалился. Все помещение тряхнуло взрывной волной.
Я без движения застыл на полу аудитории. На этой стороне барьера раненный и рыдающий. С другой стороны, трещал огонь, кремируя тела, которые остались за завалом.
