* * *
Опять я отвлекся. Но кто хоть раз ездил куда-нибудь поездом, знает, как стук колес и мелькание пейзажа за окном настраивают на философский лад. Вот и я задумался… Правда, глубоко погрузиться в сей процесс мне не дали. Раздался осторожный стук в дверь, и эфемерное создание пригласило меня к шефу. Шеф, уважительно называемый сотрудниками Сан Санычем, уже был подшофе. В купе присутствовала неизменная скучающая Лёлька, или Лёлик, как ее звал Промыслин, и научный консультант будущего киношедевра, который к моему приходу уже лыка не вязал.
– С-садись, старик! – Санька махнул рукой с зажатым бокалом в сторону столика.
– Саша! – возмущенно взвизгнула секретарь-референт. – Что ты делаешь?!
На ее платье большим коричневым пятном расплывался выплеснувшийся коньяк.
– Цыц! – Промыслин грозно повернулся к Лёлику. – Еще ты мне, дура, указывать будешь! Пошла отсюда!
Лёлька поднялась и, с оскорбленным видом виляя бедрами, направилась к выходу из купе.
– Йэх! – Санька хлопнул ее по крутому заду, вызвав еще один возмущенный взвизг.
– Мне как-то неудобно. – Я осторожно присел на освободившееся место. – Девушку из-за меня обидел…
– Де-е-евушку, – пьяно расхохотался Санька. – Да она уж и сама забыла, когда ею была.
В общем, нарезался я со своим новым шефом в этот вечер так основательно, что пробудился только к обеду. И то потому, что под боком кто-то заворочался, норовя спихнуть меня с узкой железнодорожной лежанки.
Продрав глаза, я увидел, что рядом со мной вольготно устроилось очаровательное и совершенно голое юное создание. Я попытался вспомнить, как мы очутились в одной постели, но в стенающий от страшной жажды ум не пришло ни одной дельной мысли.
Осторожно, стараясь не разбудить девушку, я поднялся и взглянул на откидной столик в надежде отыскать что-нибудь жидкое. К сожалению, там ритмично позвякивали только пустые бутылки. Я, борясь с подступившим головокружением, наклонился и заглянул под стол. Там тоже не было ничего, способного утолить жажду. На остальных полках четырехместного купе спало еще, судя по количеству обуви, сваленной в проходе, как минимум пять человек. И это при условии, что никто не пришел босиком. Проверять количество постояльцев на верхних полках не было ни сил, ни желания. Я, стараясь сделать это тихо, натянул брюки и майку и вывалился в коридор. Сориентировавшись, двинулся в сторону купе проводников, надеясь хоть у них раздобыть что-нибудь для утоления жажды. Но до проводников мне добраться не удалось.
Из-за полуоткрытой двери одного купе раздался смутно знакомый голос:
– Макс? Куда путь держишь?
Я заглянул внутрь. На одном из диванов двухместного купе в полупрозрачном халатике, еле прикрывавшем бедра, уютно устроилась секретарь-референт моего бывшего одноклассника и нынешнего шефа.
– Да вот, – чуть хриплым голосом произнес я, – ищу спасения от жажды в этой движущейся пустыне.
– Тогда ты по адресу, – улыбнулась Лёлик. – Заходи. Попробуем тебя реанимировать…
Ее улыбка была столь многообещающей, что мне стало немного не по себе.
– Жажда – в смысле обезвоживания организма, – на всякий случай пояснил я, не решаясь войти в обиталище секретаря-референта.
– И я в этом же смысле. – Она потянулась к пепельнице на столике, где дымилась тонкая длинная сигарета. Халатик от этого движения натянулся, являя моему взору бесстыдно обнажившуюся ногу. – Хочешь? – Лёлик опять довольно двусмысленно улыбнулась, не торопясь оправить свое воздушное одеяние. – Пивка?
– Ради него, родимого, я сейчас родину продам, – с этими словами я ввалился в купе.
Лёлик подобрала под себя одну ногу, не обращая никакого внимания на то, что долженствующий прикрывать ее прелести халатик совершенно не выполняет своей функции.
– Наверху, – она указала сигаретой на полку над дверью, – ты найдешь то, что дороже родины.
На полке оказалась походная сумка-холодильник, в которой моему алчущему взору предстали две мгновенно запотевшие упаковки баночного пива Туборг.
Когда пара банок с божественным напитком показали свое дно и я с облегчением вздохнул, с интересом изучавшая меня секретарь-референт спросила:
– Открой мне тайну – с чего к тебе так привязался Промыслин?
– Черт его знает, – я пожал плечами, поглядывая на сумку с волшебным содержимым.
– Бери, бери, не стесняйся, – улыбнулась Лёлик. – Моя обязанность – удовлетворять желания клиентов.
– Волшебницей, значит, работаешь? – Я присосался к третьей банке.
– Типа того. – Секретарь-референт подтянула под себя вторую ногу, усевшись на восточный лад и совершенно не обращая внимания на окончательно уползший куда-то в район талии халатик.
Я бросил быстрый взгляд на полуоткрытую дверь купе. Не хватало сейчас появиться Саньке, и моя околоки-ношная карьера окажется тогда под большим вопросом.
– А ты боязливый, козлик, – насмешливо улыбнулась секретарь-референт, правильно истолковав мой взгляд в сторону двери.
– Мне, в отличие от пролетариата, есть что терять, – я пожал плечами.
– Эти жалкие гроши? – презрительным тоном спросила Лёлик.
– Для кого, может, и гроши, а для меня возможность жить без страха за завтрашний день.
– Мелкие у тебя запросы, я посмотрю…
– А что бы ты хотела? – Пиво постепенно рассасывалось по обезвоженному организму, смывая горечь похмелья и возвращая к жизни.
– Я бы хотела приятно провести время, пока мой шеф почивает в пьяном бреду, – довольно прямо заявила женщина.
– Пылаешь жаждой мщения? – усмехнулся я, вспомнив, как грубо Санька выпроводил свою сотрудницу вчера из купе.
– А хотя бы и так, – вызывающе заявила секретарь-референт.
Одним плавным движением она поднялась и толкнула дверь. Та поехала, отгораживая нас от вагонного мира. Лёлик резко повернулась в мою сторону явно отрепетированным движением, от которого кнопки халата с треском расстегнулись, обнажив соблазнительное содержимое, дотоле хотя бы формально прикрытое полупрозрачной материей…
Вербовка
– Вставай, неверный! – Довольно грубый пинок в бок оторвал меня от воспоминаний.
И почему действительность с ее грубым и неприкрытым садизмом всегда норовит вмешаться в самый неподходящий момент? Я нехотя открыл глаза. Надо мной колонной возвышался мордоворот-тюремщик, харю которого, ни на гран не обремененную интеллектом, мне пришлось лицезреть последние двое суток.
– Сколько раз тебе говорить, морда немытая, что у меня прекрасный слух и не надо дублировать свои слова ногами!
– Ха! – осклабился страж. – Скажи спасибо шахзаде, а то давно бы лизал мои сапоги!
