Реальными соперниками людей в этих местах были медведи да волки. Но последние представляли серьезную опасность лишь зимой, когда сбивались в стаи. Медведь, когда ему не мешали, по большей части старался разойтись с двуногими мирно. Но ближе к высоким горам, там, где всходило солнце, попадался еще один беспощадный, не уступающий людям охотник — снежная рысь. Эти гигантские кошки очень редко спускались ниже линии снегов, предпочитая охотиться на горных баранов. Если же по каким-либо причинам они оказывались внизу и случайно встречались с людьми, встречи эти обычно оказывались для соплеменников Ура последними. Охотники находили лишь истерзанное тело со следами режущих, как ножи, когтей и клыков.
И именно Уру не повезло в этот день. Под корнями упавшего кедра затаилась горная кошка. Ур торопливо зашарил на поясе, нащупывая нож. Копье осталось лежать на волокуше, как раз между ним и зверем. Он приготовился как можно дороже продать свою жизнь, понимая, что нож слишком слабая защита против снежной бестии, но наступившая вслед за его падением тишина помогла понять Уру, что рысь не собирается нападать. Тихо, стараясь лишний раз не хрустнуть попадающимися под ноги сучьями, он начал отползать все дальше от выворотня. Удалившись на расстояние, достаточное, по его мнению, чтобы в случае чего бежать, Ур остановился. До слез было жалко старое, испытанное копье и дневную добычу. Рысь так и не показалась на свет. Охотник довольно долгое время колебался, но победило любопытство, и он двинулся обратно к яме, в любую минуту готовый дать стрекача.
В конце концов он осмелел настолько, что подобрался к самому краю ямы и понял, почему остался жив. Рысь, лежащая под корнями, была серьезно ранена. Бок животного представлял собой сплошную кровавую корку, одна из передних страшных лап ненамного отличалась от изувеченного тела. И лишь второй, здоровой лапой хищник бессильно скреб по земле, оставляя глубокие борозды. Ур задумчиво рассматривал лежащее перед ним некогда грозное, а сейчас абсолютно беспомощное существо. Потом поднял копье. Хищник, правильно истолковав жест двуногого, тихо зарычал в бессильной ярости, показав Уру ослепительно белые длинные клыки. На большее у рыси просто не хватило сил. Она была к тому же еще и страшно худа. На встопорщившемся загривке мускулы не просматривались вовсе, а выпирали лишь одни кости. Видимо, снежная кошка долго ползла до этих мест и приготовилась к смерти, найдя подходящую нору. И если бы не случайно забредший сюда Ур, так бы и сдохла в переплетении сухих корней некогда могучего кедра. Охотник опустил копье, хотя велико было искушение вернуться в становище с такой шкурой. Ур представил на миг завистливые и восхищенные взгляды сородичей. И все равно, почему-то у него не поднималась рука на лежащее перед ним беззащитное животное. Может, еще и потому, что рысь, как и Ур, была такой же одиночкой и не терпела над собой никакого насилия.
Ур шагнул к волокуше и, отогнув шкуру, щедро отмахнул кусок от туши оленя. Потом, насадив шмат мяса на копье, осторожно протянул угощение раненому хищнику. Тот опять тихо взрыкнул и попробовал достать здоровой лапой охотника, но снова ничего не вышло, и рысь, игнорируя маячившую у самого носа лакомую подачку, прикрыла глаза.
Второй раз Ур попал в эти места только через три дня. На реке начался ход идущей на икромет рыбы, и все стойбище заготавливало впрок ярко-красные жирные тушки. Теперь охотник вооружился луком и по дороге подшиб двух лесных куропаток.
Рысь лежала на старом месте. Мясо, оставленное в прошлый раз охотником, было почти нетронутым. Лишь слегка погрызено сбоку. Сейчас его активно растаскивали наглые коричневые крысы. Услышав приближающиеся шаги, рысь слабо зарычала, и только. На большее у нее уже не оставалось сил. Ур без опаски присел рядом с раненым зверем и сунул ему под нос двух птиц. Ноздри рыси дрогнули, но она осталась неподвижна. Ур посидел еще немного, встал и, нарочито топая, отошел в сторону. Потом пригнулся и беззвучно скользнул в кустарник. Через некоторое время рысь открыла глаза и, с трудом приподняв голову, огляделась по сторонам. Убедившись, что осталась одна, она, помогая себе здоровой лапой, подползла к куропаткам и стала жадно слизывать с них кровь. Ур, наблюдавший за ней из укрытия, хлопнул себя по лбу. Конечно же, как он сразу не догадался! Раненого хищника мучила жажда. Он спустился к небольшому роднику и, ободрав одну из растуших рядом березок, соорудил берестяную чашу. Набрав в нее воды, Ур отнес ее рыси. Теперь хищник даже не стал дожидаться, когда охотник отойдет в сторону, и жадно припал к берестянке. Ур еще три раза ходил к роднику, пока рысь не утолила жажду.
На следующий день хишник выглядел гораздо бодрее. Берестяная чаша была пуста, а от куропаток осталось лишь несколько перышек.
Ур кормил и поил найденную им рысь до сезона дождей, когда промозглая сырость и холодный ветер загнали все стойбище в укрытия.
Дожди закончились сильными заморозками. По утрам все вокруг покрывалось сплошным инеем. Листва окончательно покинула деревья, и в лесу лишь ели и кедры выделялись на буро-белом фоне яркими зелеными пятнами. Ур навестил свою подопечную. Но нора оказалась пуста. От мяса, что он оставил перед сезоном дождей, не осталось ни косточки. Лишь в дальнем углу под корнями валялась берестянка.
Ур разочарованно вздохнул. Он втайне надеялся подружиться с могучим зверем, но рысь, набравшись сил, удала туда, откуда спустилась, — к снегам. Ур поднял голову, всматриваясь в белеющие на восходе горные вершины, и вдруг краем глаза увидел короткий зеленый проблеск. Мгновенно развернувшись, он застыл с угрожающе поднятым копьем, а потом оружие медленно опустилось к земле. Перед ним сидела снежная рысь. Но до чего же она отличалась оттого жалкого существа, что Ур нашел в яме. Серебристая, в черных пятнах шерсть переливалась в слабых, негреющих лучах восходящего солнца, матово светились длинные грозные клыки. От страшной раны на теле рыси остался лишь уродливый рубец, вокруг которого вылезла шерсть. Рысь, казалось, в задумчивости разглядывала меняющими цвет с зеленого на желтый глазищами охотника, не проявляя никаких агрессивных намерений. А через миг она вдруг оказалась на ногах и снежно-белым вихрем умчалась вверх по склону. Ур зачарованно смотрел вслед грозному и красивому зверю. А когда опустил глаза, заметил то, что ранее ускользнуло от его внимания. На том месте, где сидела рысь, лежала тушка барсука.
В доме царил промозглый осенний холод. Горящие в подтопке несколько поленьев были не в силах разогнать сырость, казалось навсегда поселившуюся в обширной и некогда теплой горнице. Ниом, кутаясь в потертый черный халат, придвинулся вплотную к печке, но холод будто пропитал насквозь тело, и дрожь начиналась где-то внутри. Наконец Ниому надоело бороться с сыростью.
— Эй! — рявкнул Ниом. — Есть кто там?!
Но никто не отозвался на слова хозяина. Слуги потихоньку, незаметно исчезали из дома. Вот и последние, наверное, сбежали от неудачливого хозяина. Даже Пантелей, клявшийся и божившийся ни при каких обстоятельствах не оставлять Ниома, не отзывался.
Ниом зло чертыхнулся и поплелся в подвал. Дом до того вымерз, что из открытого люка пахнуло теплом. Ниом, кряхтя, спустился по лестнице и, не зажигая свечи, пошарил справа от себя на полке. До его слуха донеслось умиротворяющее позвякивание бутылок. Он бы нисколько не удивился, нащупай его рука там лишь пустоту. Слуги вполне могли сами себя рассчитать и утащить у обедневшего хозяина то, что посчитали бы нужным. Но видимо, репутация темного волхва еще не утратила своей силы, и обслуга просто тихо исчезла, оставив все в неприкосновенности. Ниом, чертыхаясь сквозь зубы, угнездился в ставшем привычным кресле и зубами выдернул пробку из бутылки. Не озадачиваясь такой мелочью, как стакан, опрокинул содержимое сосуда. Ароматная струя, обжигая небо, скользнула в желудок, откуда сразу же начала подниматься волна тепла. Ниом оторвался от бутылки лишь тогда, когда опорожнил ее почти наполовину.
