Более того, на Кратосе до сих пор действовало несколько сект подобного толка, правда, в полуподпольном режиме. Но проникнуть можно!
За окном светлеет небо. Устройство связи услужливо подсказывает время: половина пятого утра. Надо бы поспать хотя бы часа три. Но есть еще одна проблема. То, что я собираюсь сделать, пожалуй, не слишком красиво, но так будет лучше, я уверен. Пока в моей крови жил цертис, я почти не вспоминал о Юле, и сейчас она казалось мне безнадежно далекой, почти чужой.
Я сделал запрос на имя «Юлия Бронте», и на меня обрушился шквал информации. Я практически сразу понял, что она собирается скрыть. Ладно, помогу, хотя это противоречит моим взглядам. Никогда бы не подумал! Юля смогла меня удивить.
Я встал в восемь часов, выпил кофе и связался с Сашей.
– Как у вас дела?
– По-прежнему.
– Вы вместе?
– В соседних комнатах. Мы здесь с Артуром. Рядом – Юля и госпожа Штефански. Мы можем переговариваться.
– Когда вас помещали в Центр, составлялись ли какие-нибудь списки?
– Да, конечно. Думаю, они в базе данных тюрьмы.
– На каком вы этаже?
– На втором. Северная часть здания. Окна только во внутренний двор, сам понимаешь.
Я задумался. Выходов, собственно, два: пойти на регистрацию, но попытаться избежать ее в последний момент, при этом должна остаться ложная запись о регистрации. Не так уж невозможно. Взятка врачу, обман, гипноз. Я чувствовал себя способным на воплощение любого из этих планов. Сложность даже не в этом. Имплантант наверняка посылает некий постоянный сигнал, который мы не смоделируем, и обман раскроется в считанные часы, если не минуты.
И второе: просто вытащить их из Центра и стереть имена из базы данных. Согласно принципу Оккама, этому плану и надо следовать.
Анатоль все еще спит в том же кресле. Я послал ему на перстень сообщение. Проснется – услышит. В крайнем случае свяжется со мной. Запрограммировал замок на свободный выход и закрыл дверь. Центр психологической помощи Кратоса расположен за городом, полчаса лета. Мне предстоит операция, напоминающая тессианскую, только теперь это надо сделать максимально тихо, незаметно и без жертв. Обнадеживает тот факт, что Центр охраняют исключительно люди. Император не доверяет теосам.
Я оставил гравиплан на посадочной площадке в двухстах метрах от ворот Центра и пошел к проходной. За оградой видны деревья, зато вокруг – ровная полоса без единого куста шириной в полкилометра. Утро. Пахнет хвоей и свежескошенной травой, бледное солнце течет и плавится в ветвях деревьев.
Сердце окружает серебряная сфера, теплая волна поднимается от основания позвоночника к центру живота, кисти рук окружает золотое сияние.
– Вы к кому? – спрашивает охранник, совсем еще мальчик с рыжими волосами и веснушками на носу.
– К Игорю Львовичу Мережко, – любезно отвечаю я (не поленился слазить в Сеть и запомнить имя начальника Центра).
Он внимательно смотрит на меня, не замечая, как струйка энергии Манипуры течет к нему и касается руки. Он инстинктивно отодвигается, но непокорное тело тут же возвращается обратно, поворачивается, как подсолнух за солнцем. Все! Между нами прочная связь, он бессилен сопротивляться. Я сам поражаюсь, насколько легко и изящно у меня получается. До слияния с цертисом я не был способен на подобные фокусы.
– К Игорю Львовичу? – улыбается он. – Да, конечно. Проходите.
Бронированная глухая дверь растворяется передо мной, я шагаю на территорию Центра и понимаю, что значит оставить часть себя, как это сделал цертис. Я знаю, что золотое сияние проникает к сердцу мальчика-охранника и растворяется в его крови. Еще долго он будет пребывать в блаженном непонимании того, что сделал. Потом просто забудет. Останется нечто необъяснимое: то ли воспоминание об утраченном рае, то ли страх с примесью сладости – тот же след, что оставляет в душе цертис.
Подхожу к глухой северной стене Центра. Лучше не оставлять лишних следов. Кладу на нее руку и вызываю Сашу:
– Веди меня. Просто держись на связи.
Прохожу еще шагов двадцать вдоль стены. Здесь! Наименьшее расстояние до моих друзей. Осталось только собрать силы.
Вокруг меня начинает расти белое сияние. В последний момент я вижу патруль, появляющийся из-за поворота и втягиваюсь в стену, одновременно бросая себя вверх. Что они подумают? Наверняка решат, что видели цертиса, если вообще успели что-либо заметить.
Мир мигнул, исчезнув и появившись вновь. Я стою в комнате Юли. И она поднимается мне навстречу. Рядом с ней, на одной кровати, сидит Алисия. Вскидывает глаза на меня. В них не столько удивление, сколько надежда.
Здесь не принято говорить «камера», скорее уж «келья». Комната маленькая, но обставлена вполне прилично, хотя и скромно. Изначально она, скорее всего, была рассчитана на одного человека. Вторую кровать притащили в связи с карантином. На большее уплотнение не пошли, не проклятые метаморфы. Кроме того, присутствует стол, небольшой шкаф и тонкий и слегка вогнутый экран стереотелевизора. У заключенных отбирают устройства связи, и они не могут смотреть телепрограммы без этого старомодного устройства.
– Даня? – неуверенно спрашивает Юля.
– Я сильно изменился? – усмехаюсь я.
– Трудно поверить в то, что человек может вывалиться из стены, даже если видишь это собственными глазами.
Я киваю, поворачиваюсь к Алисии:
– Здравствуйте, госпожа Штефански.
Она с достоинством кивает:
– Здравствуй, Даня. Поможешь нам покинуть это помещение?
– Вам тоже?
– И мне, и Юле, и Артуру.
– Он тоже посвящен в тайну?
– В ее часть. Но и этого может быть достаточно.
– Ну, что ж. Рассказывайте!
– Не здесь, – говорит Юля. – Мы не можем терять время.
– Ну, хорошо. Но, надеюсь, на свободе вы со мной поделитесь.
– Конечно, – улыбается Алиса.
– Тогда дайте мне руки.
Не то чтобы я любопытен, но информация – это власть и безопасность. Не то чтобы я так наивен, чтобы верить обещаниям, но у меня есть, чем убедить Юлю быть откровенной.
Нас окружает белое пламя и заключает в сферу. Две концентрические серебряные сферы: одна вокруг моего сердца и вторая – вовне.
Я делаю шаг в соседнюю камеру, навстречу Саше и Артуру.
Мир исчезает и возникает вновь. Внешняя сфера раскалывается и сияние гаснет. Прямо передо мной стоит Артур и смотрит с удивлением и ужасом, ему еще не доводилось быть свидетелем подобных вещей. Саша спокойнее, но и он потрясен.
– Идите ко мне, – говорю я. – Ближе. Пора убираться отсюда, и побыстрее.
