– Остановись! – кричит Саша. – Ты уже не поможешь.
– Я попытаюсь.
Крепче держу его пальцы, страшась собственного желания бросить эту затею. Зеленое сияние идет волнами, толчками втекая в него, словно кровь из раны. Я чувствую судороги, идущие по моему телу, сжимаю зубы, но не отпускаю руки, как молитву, в который раз повторяя: «Делай что должно – и будь что будет».
Энергия течет из меня в него, и я снова не понимаю, есть ли результат. Судороги учащаются. Его рука дрожит и становится горячее. Краем глаза я вижу, что Саша взял другую его руку, и зеленые волны пошли по его руке. Поднимаю взгляд. Саша бледен и сосредоточен, волны его энергии быстро темнеют, становятся почти черными, почти багровыми.
– Оставьте, – шепчет Анатоль. – Я только утяну вас за собой.
– Саша, оставь! – говорю я. – А то мне еще и тебя придется вытаскивать.
Он с видимым облегчением убирает руку. А я продолжаю поддерживать Анатоля.
Проходит еще минуты две. Он задыхается. Судороги уже непрерывны, и я больше не чувствую его руки, она словно растворяется под пальцами. Его кольцо связи соскальзывает вниз и звенит по полу.
Анатоля больше нет, только багровое сияние там, где было его тело. И оно бледнеет и рассеивается.
Саша подходит ко мне, кладет руку мне на плечо.
Я оборачиваюсь.
– Ты видел это раньше?
– Да, – говорит он. – Я видел и другое. Один мой друг пытался так же, как ты, спасти умирающего от Т-синдрома и исчез вместе с ним. Ты смог удержаться.
– Ты тоже дал ему руку.
– Слишком ненадолго. Еще секунда, и я бы последовал за ним.
Среди остатков опаленной одежды что-то сверкнуло. Я поднял серебристый шарик величиной с маковое зернышко, положил на ладонь.
– Микроаннигилятор? – предположил Саша.
– Скорее всего.
Как бы эта штука не взорвалась на моей руке!
– У меня остались знакомства в научном мире, в том числе на Кратосе. И не только среди биопрограммистов. Есть физики. Они могли бы посмотреть, что это.
Я кивнул.
– Пусть смотрят.
И шарик перекочевал к Саше.
– Как бы не потерять…
Мы завернули его в фольгу, и Саша отправил микроаннигилятор в карман.
– Надеюсь, он не излучает.
– Разве что радиоволны. Это же еще и шпион.
Он усмехнулся:
– Тогда выживу.
– Как бы тебя с ним не отследили.
Саша пожал плечами.
– Отследят – сдам. Это не криминал. Но вообще обычно такие штуки работают от тепла человеческого тела, как биомодераторы. Если человек мертв – они замолкают. Хотя и с некоторым опозданием.
Хоронить было нечего, так что мы с Сашей просто помянули Анатоля в узком кругу, других близких знакомых у него вроде бы не было.
Квартиру просто закрыли, я пока не стал заниматься улаживанием вопросов об аренде с хозяевами. Анатоль был зарегистрирован – разберутся, в крайнем случае выйдут на меня.
Поминки проходили в моей квартире.
Я пил водку без особого энтузиазма, последнее время меня вообще не тянуло на спиртное, Саша тоже не питал пристрастия к этому напитку, зато нам было о чем поговорить.
– Преображенные на Тессе общались друг с другом? – спросил я. – Ты говорил о друге, который погиб, пытаясь спасти умирающего от Т-синдрома.
– Да. У нас было что-то вроде клуба.
– Или секты? Я не хочу тебя обидеть, к тому же ты, по-моему, человек рациональный и не склонный к мистике, но захват Дарта теосами, судя по всему, начался с организации ими сект, которые вскоре пришли к власти.
– На Тессе были секты, Даня, но у нас скорее клуб. Мы не были агрессивны.
– Чем вы отличались от остальных?
Он задумался.
– У нас несколько человек имели своих цертисов. Это большая редкость.
– Где эти люди?
– Один погиб, как я тебе описал, двое прилетели с нами и двое исчезли.
– Как Анатоль?
– Не знаю. Я не видел их смерть. Просто перестали появляться в клубе и отвечать на запросы.
– Понятно. Саша, у тебя были приступы?
– Да.
– Сколько?
– Кажется, четыре. Давно уже не было.
– Как давно?
– Месяца три.
– Странно. Говорят, приступы только становятся чаще.
– Все пытаешься найти панацею? Ты даже не врач.
– У меня мама врач. Будет нужно – проконсультируюсь.
Он пожал плечами.
– Это средство ищут уже лет двадцать.
– Значит, не там ищут. Саш, а что случилось три месяца назад?
– Три месяца назад погиб мой цертис.
Я уже хотел воскликнуть «эврика», но у Анатоля никогда не было цертиса.
В Сети появляются беспокойные новости, а мне снятся беспокойные сны: похоже, что метаморфы готовят нападение на Кратос. Моей армии выдали оружие: ручные Иглы Тракля, как я и просил. Покочевряжились, но выдали. Инструкторов я нашел сам. Потом выбил деньги на их зарплату. Среди моих Преображенных процентов десять успели повоевать. Это немного облегчает задачу. Все дни я провожу с моим войском, но при этом чувствую себя не полководцем, а бухгалтером или управляющим фирмой – все упирается в финансирование, с него начинается и им заканчивается. Пару раз пришлось пробиваться на аудиенцию к Страдину. Он охотно принимает меня. Наверняка знает, что я периодически закрываюсь от его имплантированного шпиона, и в моем жизнеописании зияют пробелы, знает, что я отдал микроаннигилятор Анатоля на исследование (тогда я был слишком взволнован, чтобы думать о сохранении тайны), но тем не менее не упрекает, не обвиняет и не хватает за грудки. Напротив, методично отмечает этапы моего приближения к должности принца империи. Ну, еще немного, парень, еще чуть-чуть – и кольцо твое.
Мое мнение об императоре лучше не стало. Сволочь, посредственность с замашками диктатора, равнодушная ко всему, кроме безопасности своей и своего кошелька, ни мало не озабоченная судьбой империи в отрыве от комфорта собственной задницы. Но что бы я без него делал? Финансирование выдает словно у меня собственный счет в Госбанке, по первому требованию.
Для собственных изысканий остается ночь. С выяснением личности Алисии Штефански дела обстоят следующим образом: две из четырех претенденток до сих пор появляются в обществе, они на виду и Алисиями не являются. Осталось две: статс-дама, ушедшая в отставку и удалившаяся в свое имение на Кратосе, и дама, занимавшая пост министра культуры, смещенная с должности в результате последнего перетряхивания кабинета при Анастасии Павловне и после увольнения вернувшаяся на родину, Версай-нуво, Тесса.
