– А что это вы тут делаете?
– Кыш! Кыш! – шепотом закричала Каздоя, размахивая увесистым чугунным пестиком.
Вильке испуганно выпучил глаза и скрылся обратно за дверь. Из коридора донеслись хохотки Бабашки и Марзана.
– Кто это у них там? – спросил Вильке. – И чего они с ним делают?
– Это раненый мальчик, – сказал Бабашка. – Его ночью принес из леса старый медведь.
– Он что, заблудился? – предположил Вильке.
Карлики пожали плечами:
– Не знаем, но почему-то нам запретили даже взглянуть на него.
На кухне Вильке и поварята здорово подружились. Вильке рассказывал им о Франке, Марлене, Лорде, овце и пригласил карликов на свое вечернее представленье. Он съел полбидона мороженного и был полон веселого настроения на весь оставшийся день. Что касается представления, то оно должно было состояться сегодня вечером в «Друзьях дракона». Вильке обещал, что его дурная овца по кличке Стрекоза будет петь и танцевать так, что все обомлеют. Народ, конечно, посчитал, что это его очередное вранье, но поскольку представление было назначено на конкретный час, многие все же решили придти в трактир. И вечером заведение господина Генриха было забито до отказа.
Кого тут только не было! Из гномов здесь были не только лесные братья-завсегдатаи Коэн, Оэн, Жоэн, Зоэн, Гоэн, Соэн и Фоэн, но и их дальние родственники из горных. Эти бородатые типы, не отличаясь великой учтивостью, щипали за бедра служанок и задирали охотников, хватаясь за свои кирки и секиры и разражаясь при этом оглушительным смехом. Госпожа Изольда постоянно делала им замечания и грозилась больше не пускать в заведение, но те в ответ рассыпались в тысячах извинений и просили поднять для них из подвалов еще один бочонок рома: «Может, он сможет нас успокоить! Га-га-га!»
В этой же шумной компании скромно сидели братья Бабашка и Марзан. Они потягивали из деревянных кружек сидр и улыбались дурацким гномьим шуткам, вроде засовывания бороды соседа в тарелку с супом или поочередного пуканья в различных тональностях. А то и одновременного – в консонансных интервалах. Бабашка и Марзан заверили бородатых, что они на четверть гномы, и те присвоили им звание «недогномов», сказав, что для них и это должно быть предметом гордости.
И, конечно, здесь присутствовало много соседей и друзей Вильке и Франка, которых они пригласили сами.
Собрались все задолго до указанного Вильке часа, да и с началом затянули, так что зрители были уже изрядно подвыпившими и разморенными. В трактире клубился табачный дым, девушки с подносами не успевали подносить выпивку и закуску. Тесно было не только из-за количества гостей, но и из-за того, что добрую треть места занимала специально устроенная сцена.
Франк остался у мельника, так как его от этого номера уже тошнило – на многочисленных домашних репетициях Вильке привлекал его в качестве критика и помощника.
За кулисами в кухонном коридоре стояли и овца, и наряженный Вильке, а вокруг крутилась Марлена, поправляя его прическу и наряд дрессировщика. На Вильке была соломенная шляпа, жилетка, как у всех жителей Кругозёра, рубашка с деловито подвернутыми рукавами, а на груди красовался оранжевый бант. В одной руке Вильке держал трость с набалдашником, он выпросил ее у господина Генриха насовсем, а в другой руке – поводок.
Вильке так волновался, что с него лился пот. Марлена сняла с него шляпу, обмахнула его и вернула головной убор на место.
– Ну все, я пошла, – решительно сказала она. В представлении на нее было возложено две немаловажных роли: объявлять номера и подыгрывать на фортепиано.
Она последний раз вздохнула и выскочила на сцену.
Вильке присел на корточки и погладил овцу по кучерявой мордочке.
– Ну, давай, не подведи, Стрекоза.
Официально овцу звали именно Стрекоза. Но так как обычно ее звали просто «овцой», она вряд ли догадывалась о своем настоящем имени.
– Уважаемые дамы и господа!
Марлена не успела договорить, как часть зала взорвалась аплодисментами:
– У-у! Браво! Брависсимо! На бис!
– А также гномы, охотники и их собаки!
– Так детка! Так держать! – захрипели бородачи. – Гав! Гав! Гав! – подхватили собаки. – Ау-у! – взвыл от радости какой-то пес.
– Мы искренни рады приветствовать вас всех, любезнейшие друзья дракона, в нашем уютном клубе!
– Ау-у! – опять взвыл пятнистый дог.
– Покажи нам, покажи! – закричал какой-то перебравший гном, но подзатыльник собрата тут же уложил грубияна под стол.
– Сегодня вы станете свидетелями невероятного номера! – торжественно объявила Марлена, садясь за инструмент. – Рада представить вам великого укротителя Вильке Боргена с номером «Танцующая овца». Встречайте!
Оглушительные овации – и на сцене появился Вильке со своим белоснежным животным. Когда все притихли, музыка заиграла, Вильке сунул трость под мышку и воскликнул:
– Три-четыре!
Глядя себе под ноги, он принялся интенсивно отстукивать чечетку. Овца же стояла, как вкопанная и с испуганным любопытством разглядывала гостей. Вильке, не замечая этого, выкладывался по полной: вот он, крутя тросточку, как пропеллер, пошел в сторону и потащил за собой на поводке упрямую овечку, а потом, чуть не задушив животное, вернулся снова на середину.
Послышались первые свистки – конечно же, со стороны нетерпеливых гномов. Им же обещали, что танцевать будет не дрессировщик, а овца. Ситуация и впрямь была нелепой – словно бы овца показывала способности выдрессированного ею человека, а не наоборот.
Свист усилился. Вильке, наконец, бросил взгляд на Стрекозу и с ужасом обнаружил, что животное не танцует. Не прекращая плясать, он задергал овцу за поводок и начал строить угрожающие гримасы.
Поднялся оглушительный хохот. Смеялись все: гномы, люди и даже друзья Вильке. Тихая госпожа Роза, у которой Марлена училась цветочному делу, и та заливалась смехом, кокетливо прикрывая пальцами кругленький ротик.
Вильке остановился, сделал гостям знак рукой, поймал такт и начал плясать заново. Все притихли, потому что овечка вдруг начала из стороны в сторону шатать головой. У нее это получалось в ритм, но взгляд оставался такой же придурковатый. Вдруг она выставила одну ножку, потом другую и, продолжая бездумно смотреть перед собой, сделала робкое па. А Вильке в это время неистовствовал, чечеткой выбивая пыль из дощатой сцены. Но и овца теперь действительно пританцовывала: она подпрыгивала, стучала четырьмя копытцами, скрещивала ноги и крутилась на месте.
Вильке торжествовал. Когда танец окончился, он даже рухнул на одно колено, развел в стороны руки и склонил голову, уронив со взмокших кудрей несколько капель пота.
На поклон их вызывали шесть раз. Овца стала упрямиться, упираться копытами в пол, и Вильке приходилось силой вытягивать ее на сцену за поводок. Восхищенные люди и гномы в седьмой раз подняли гвалт аплодисментов, чтобы вызвать артистов, но Марлена встала из-за инструмента и принялась успокаивать публику. Когда гомон улегся, девочка объявила:
