– Может быть, как-нибудь в другой раз, – сказал он старику насчет знакомств.
– Как хочешь, – также улыбаясь, пожал плечами Сергиус. – Просто всем не терпится тебя повидать с того самого дня, как ты появился.
– А вы понимаете, что происходит? – робко спросил Тариэл. – Откуда я и как здесь оказался?
– Ну, не все, – ответил волшебник, – но кое-что мне удалось разузнать из древних предсказаний. И вот что я хочу тебе сказать: змей здесь не имеет никакой власти. Белесый змей нам чужд, хоть мы и знаем о его лютой злобе и хитрости.
Тариэл молчал, делая вид, что для него эти слова ничего не значат.
– В наших краях тоже с незапамятных пор жил дракон, – грустно сказал Сергиус. – Но это был добрый дракон, который уберег нас от зла. Его звали Мимненос. Он заповедал людям не воевать, не убивать себе подобных, но творить добро и заботиться друг о друге. А меня он оставил в качестве своего заместителя – следить, чтобы страна наша жила в мире и процветании.
– А где сейчас этот дракон? – с опаской спросил Тариэл.
Волшебник протер рукавом линзы и вновь посадил пенсне на нос.
– Он улетел далеко-далеко на восток, в страну мудрецов и добрых драконов.
– Навсегда?
… Волшебник и Тариэл проговорили до поздней ночи. Волшебник много спрашивал Тариэла о Юдолии и драконе, но и сам рассказывал ему то, о чем умалчивали даже самые старинные легенды из слышанных Тариэлом – Сергиус рассказывал ему о временах, когда Юдолия еще не знала людской вражды.
* * *
В обед следующего дня волшебник прогуливался по террасе замка, а ворон Метранпаж вышагивал рядом с ним по каменным перилам и докладывал о состоянии Тариэла.
– В последнее время он стал вести себя совершенно иначе, – обеспокоенно картавил Метранпаж, заложив крылья за спину. – Начнем с того, что он целыми днями напролет играет в войну и пугает зверушек, а по вечерам часами сидит над озером и беседует сам с собой.
– В этом нет ничего удивительного, – ответил волшебник. – Мне кажется, что он, напротив, выздоравливает и ведет себя все более естественно.
– Разве естественно то, что каждый день он изготавливает все новые и новые виды вооружения? Вчера он смастерил лук, а сегодня сделал из палки винтовку и с яростными воплями бегал с ней по лесу. Ну разве это естественно?
– Боюсь, что для того мира, из которого он прибыл, это так же естественно, как для нашей Марленочки – собирать весной цветы на склонах, – сказал Сергиус, тяжко вздохнув. – Его сердце прошло страшные испытания. И вот что удивительно: после всего этого оно не стало хуже. Именно поэтому он к нам и попал. Иначе он погрузился бы во тьму, еще глубже. Но он вдруг выплыл здесь, в Боденвельте. – Волшебник остановился и посмотрел вдаль. – Всякое страдание – результат зла. Чьего бы то ни было зла. И природа страданий разрушительна. Страдания всегда стремятся лишь озлобить человека, оттолкнуть его от правды. Но есть преображающая сила, что превращает любые страдания в радость, а смерть – в торжество жизни…
– Да, – согласился ученый ворон, – поистине лишь любовь способна сделать волшебной даже мясорубку.
– Хорошая пословица, – улыбнулся Сергиус. – Я много раз слышал ее и всегда убеждался в ее верности.
– Но этот мальчик – почему насилие все еще так притягивает его?
– А он не знает ничего другого, – ответил волшебник. – Чтобы человека что-то притягивало, он должен быть с этим знаком. Он должен найти в этом вкус, он должен взвесить все на весах и выбрать. Допустим, между злом и добром, между войной и созиданием мира, между яростью и добротой. Но если человек не знает ничего, кроме насилия, то какой с него спрос? Благо и то, что он направляет свою воинственность против зла. Хотя этот путь несовершенен. Жажда мести – это все еще агония зла. Понадобится время, пока сердце юноши вновь обрящет мир и покой. – Волшебник пожал плечами. – Может быть, друзья помогут ему в этом.
Ближе к вечеру того же дня волшебник, а вместе с ним Вильке с овцой, Франк, Марлена и Лорд отправились на станцию, чтобы добраться через леса и горные перевалы в усадьбу Каздои – знакомиться с Тариэлом. Но путь был неблизкий. Пока Вильке дразнил Лорда и выкаблучивался перед Марленой, Франк вел серьезный разговор с Сергиусом.
– Скажи, владыка, – спрашивал Франк, – а этот мальчик тоже был на войне?
– Да, – сказал Сергиус, – еще на какой войне.
– То есть он что, был на другой войне?
– Не знаю, Франк, – признался волшебник. – И да, и нет. Есть только две войны – война на стороне зла и война против зла. Этот мальчик попал сюда, как только перешел со стороны зла на сторону, борющуюся со злом. И попал сюда, я тебе скажу, именно благодаря этому.
– А мы? – спросил Франк.
– А вы никогда и не были на стороне зла, – улыбнулся волшебник. – Может быть, злу удалось внушить вам кое-какие отравленные мысли, но сердца ваши не подчинились ему до конца. Поэтому вы перешли сюда сразу. Вильке – совсем легко, а ты – чуть посложнее. Помнишь, как тебе было тяжело первые дни из-за снов и тяжелых мыслей? Но тем не менее, ни тебе, ни Вильке не потребовалось проходить иных испытаний. А с этим мальчиком все иначе. Похоже, что его сердцу пришлось совершить невозможное: перебраться к нам оттуда, откуда не возвращаются. По крайней мере, на моей памяти это первый случай. Пришлось покопаться в самых древних книгах, чтобы отыскать легенду о похожем переходе. Я бы даже сказал, очень похожем. Только того юношу звали Георг.
Вильке заставлял Лорда прыгать за палочкой, пес лаял, а Марлена звонко смеялась.
– А как зовут этого? – спросил Франк.
– Его зовут Тариэл, – ответил волшебник. – Может быть, он покажется вам немного странным, но я очень прошу вас быть к нему внимательными и снисходительными. Ему пришлось познать слишком много зла. Но он победил его.
– И все же ты не ответил на мой вопрос, – настоял Франк, – он попал к нам с той же войны? Он немец, австриец или, может, он русский или американец?
– Нет, – ответил волшебник, – он попал к нам из другой страны, страны печали по имени Юдолия. У Юдолии много общего с тем миром, откуда пришли к нам вы, но там все не так запутанно. Возможно, зло поглотило Юдолию значительно глубже вашего мира. Но этот юноша, чему я не перестаю изумляться, этот, в общем-то, еще мальчишка, смог восстать и победить его. Может быть, не во всей Юдолии, но хотя бы в той ее части, которой являлась его душа. Ты меня понимаешь?
– Очень смутно, – признался Франк. – А расскажи мне еще об этой стране.
– Ну, это долгий рассказ, – отмахнулся Сергиус, но потом сказал: – Впрочем, путь неблизкий, и я бы мог тебе вкратце о ней рассказать. Но только если ты готов слушать. Так, чтобы мне не пришлось рассказывать дважды. Я и сам, признаться, еще не до конца разобрался, но из старинных легенд, что я откопал в древних книгах, и со слов самого мальчика мне удалось составить кое-какое представление об этой стране.
