Над восточною вскоре горой появилась луна,
Поплыла-поплыла – между звезд красотою бела.
Засверкала река от нее, словно капли росы,
И смешались в одно в этот час небеса и вода,
И обнялись они, приготовившись музыке слов
нашей песни внимать.
В колеснице-ладье мы по ветру летим и летим
В пустоту и безбрежность, не ведая, есть ли предел.
Кружим в вечности, кружим, от мира сего отрешась,
Как на крыльях взлетая к обители змеев святых,
Чтобы гимны хвалебные спеть тем крылатым зверям,
встарь покинувшим нас.
…Так мы пили вино. Нет, казалось, печали конца,
А потом, на борта опираясь, мы начали петь:
«О, дракон Эхнаух, в честь тебя этот назван поток —
Там, где кровь твоя все-то струится, теченье багря,
Мы, спустя десять тысяч веков, преклоненно тебе
свои гимны поем».
И от нашей ладьи на ветрах по кровавой реке,
Эта музыка вдаль ускользала, тянулась, как нить.
Может даже драконы проснулись в пещерах в тот миг,
И слезу уронила вдова, что плыла на плоту.
Почему так грустна твоя слава, о, змей Эхнаух?
Древний змей Эхнаух.
Вдруг под лодкой бревно я заметил в мерцании вод,
Пригляделся, и понял, нет, вовсе не древо сие.
И, судьбе покивав, я продолжил печальный распев.
Ведь по лунной реке, провожая нас в дальнюю даль,
В поднебесную даль, как большой крокодил, рядом плыл,
подвывая, дракон.
Рудольф замолчал, глядя вдаль. Ветерок трепал его короткие волосы, а быстрые воды Эхнауха уносили «Волынку» в страну добрых драконов.
* * *
Однажды утром Франк проснулся от дребезжащего звука низкой могучей трубы. Он вылез из палатки (так они называли свой лодочный тент) и увидел по пояс нагого Рудольфа, сидящего в позе индуса и курящего свою длинную трубку. И вот еще что! Рудольф был лысым, как яйцо. Смуглая кожа на его шее сложилась под затылком складками, хотя Рудольфа нельзя было назвать полным. Разве что здоровым. В ухе у капитана была сережка, на плече – черная наколка в виде вьющейся по руке змеи. Короче, на корме сидел другой человек – то ли индус, то ли вообще непонятно кто.
Капитан обернулся и слегка улыбнулся Франку. Глаза его были подведены черной тушью, отчего горбоносое лицо сделалось совсем восточным.
– Доброе утро, Франк, – сказал Рудольф.
– Что это с вами? – спросил изумленный мальчик.
– Путешественник должен знать обычаи страны, где он гость, – сказал Рудольф. – Ибо это дань уважения ее народу.
И только тут Франк увидел, что ладья не плывет по Эхнауху, а стоит в тихой заводи прекрасного города, полного многоярусных пагод, холмистых садов и чудесных аллей. Кругом ходили вельможи в необыкновенных нарядах и одетые, как китайские принцессы, дамы с зонтиками и веерами.
– Ой, – вырвалось у Франка, – а мы что, уже приплыли?
– А вы что, уже выспались? – смеясь, спросил Рудольф. – Время десять часов.
Рудольф встал, и ко всему прочему оказалось, что под кожаным, обитым бляшками поясом на нем надета кольчужная юбочка, но свои черные штаны он при этом не снял, а у бедра по-прежнему висел длинный кинжал.
«Угрожающий азиат, – подумал Франк, идя будить Тариэла. – Не хотел бы я на такого нарваться».
Стоило только путешественникам спуститься на деревянный причал, как навстречу им в полупоклоне вышли два китайца в длинных одеждах. На головах у них красовались высокие прически, руки прятались под широкими рукавами, а жиденькие усики и бородки на вечно улыбающихся хитреньких лицах колыхались от ветерка.
– Приветствуем вас, гости на белой ладье, – вежливо сказали они.
– И мы приветствуем вас, о достойнейшие из рабов Хэтао, – ответил Рудольф и, крестом сложив на груди руки, поклонился. – Мы прибыли в вашу страну, чтобы почтить его величество императора Хэтао и встретиться с одним из блаженных драконов для великих и добрых дел.
– Скажите, друзья из далекой страны, – сказал один из китайцев, – с кем из драконов велит повидаться вам рок?
– Не рок, но судьба, – поправил его Рудольф, – велит нам увидеть недавно прибывшего к вам Мимненоса.
– У-у! – многозначительно покивали китайцы, сложив губки бантиком, но тут же вновь расплылись в хитрых улыбках. – Пройдемте друзья, дракон вас уже ожидает.
Франк с Тариэлом переглянулись, пожали плечами и вместе с Рудольфом отправились вслед за мудрецами. Шли они долго и все сплошь садами. По выложенным белой брусчаткой дорожкам, холмам и мостикам прогуливались мудрецы, вельможи и всевозможные диковинные звери. Птицы на ветках, казалось, пели по нотам, и звуки их голосов – красивые, но неуловимые – были подобны песням речных музыкантов.
Гуляющие по аллеям кланялись гостям, а дамы при этом продолжали помахивать веерами – видимо, в знак приветствия. Прекрасная бледноликая принцесса, ведущая на поводке огромного крылатого тигра встретилась им по пути. Зверь и красавица мирно беседовали, но, увидев гостей, улыбнулись и замерли в полупоклоне.
На соседней полянке, которая находилась перед красно-золотым, увешанным гирляндами дворцом валялся на травке белый пернатый дракон. На шее у него был то ли шарф, то ли ошейник с красными иероглифами. Рядом стояли два мудреца и тихо беседовали с отдыхающим змеем. Дракон посмеивался и часто царапал себя за ухом, но заметив чужеземцев, отвлекся от разговора.
Один из провожавших гостей китайцев обернулся и сказал:
– Уважаемые, я на секундочку. Только спрошу того почтенного змея, не видел ли он Мимненоса.
Он сошел с белой дорожки, приблизился к пернатому дракону и наклонился к его уху. Дракон пожал плечами и указал на высившуюся среди садов семиярусную пагоду. Потом змей улыбнулся и, косясь на иноземцев, спросил что-то у провожатого. Получив ответ, дракон помахал гостям лапой. Китаец вернулся на дорожку, а дракон продолжил беседу с мудрецами.
– Ваш друг, наверное, как всегда, в библиотеке, – сказал китаец, кивнув в сторону указанной драконом пагоды. – Вон она, в той старинной башне. Должен сказать вам, что она значительно дальше, чем может показаться, поэтому лучше нам с вами погрузиться в ладью, – сказал человек и пригласил гостей к узкой речке, или скорее каналу, через который горбился светлый деревянный мостик.
У канала стояли узкие длинные лодки с шелковыми навесами. В каждой лодке – молодой лодочник в кимоно и конусовидной шляпе. Все они поприветствовали гостей поклоном.
Путники уселись так, чтобы тент не загораживал вид. Лодочник оттолкнулся шестом и, стоя, продолжал двигать им посудину по каналу.
Рудольф беседовал с проводниками, а мальчики любовались удивительной красотой восточной страны: очевидно, от майского солнца все краски выглядели свежими и яркими. Трава была зеленой-зеленой, над ней порхали бабочки и высились редкие небольшие деревца с переплетающимися ветвями и диковинными плодами. А в ветвях извивались яркие, узорчатые и, очевидно, неядовитые змеи.
