– С Богом, с Богом, – сказал Васька, и они разошлись.
Два дня они вдвоем пробирались на запад. Шли крадучись, но не спеша. Ночевали в укрытиях, которые находил опытный лазутчик Степан. Котенок сильно привязался к нему, во всем слушался и старался не ударить перед ним в грязь мордочкой. К концу пути пашни пропали и начались пологие сопки, поросшие темным лесом, в котором, судя по всему, было много диких зверей. Степан теперь приносил на обед настоящую дичь – барсуков и маленьких куропаток. Котенок много болтал, плетясь за своим кумиром, а тот молчал и даже изредка пресекал болтовню. Но перед сном вдруг начинал теплеть и, мурлыча, открывал котенку свои тайны. Он рассказал ему, например, что когда-то все коты обитали как раз в таких лесах и охотились, как настоящие дикие хищники. Но потом повели дружбу с людьми, и те переманили их в села и города.
– Иногда мне кажется, что я где-то уже видел лес, – засыпая, сказал котенок. – Будто когда-то в самом раннем детстве.
– Ты видел его во сне, – сказал Степан. – Нам всем, даже живущим в городах, с рождения продолжают сниться лес и охота. Это дает о себе знать древняя тоска, оставшаяся в каждом из нас с тех пор, как, сманенные человеком, мы предали свою истинную природу.
– Неужели нам не обрести ее вновь? – спросил котенок.
– Я не знаю, – сказал Степан. – Лес зовет. Наши души стремятся в него всю жизнь. Однако мы потеряли навыки, и большинству кошек проще добывать себе пищу рядом с человеком или кормиться с его руки. Но мне кажется, что сердце кошек остается в лесу всегда. Не зря нам снится, как мы охотимся ночью, скачем с ветки на ветку и бежим меж могучих стволов при свете луны, устрашая птиц и зверушек. Нам чудится журчание ручья и шорох трав. Становится завидно, когда встречаешь в лесу рысь или лису. Они здесь дома. А мы стремимся сюда, а как попадаем, чувствуем себя не в своей тарелке и выбираемся обратно к людям. Но душа кошачья все равно рвется к дикой природе. Не зря у нас все сказки и колыбельные мурлыкалки о темном лесе и сказочных временах, когда мы водили в лесах дружбу с драконами, охотились там наравне с ястребами, волками и другими отважными зверями. Моя бабушка, жившая еще до революции, поведала мне, что после смерти все добрые и храбрые кошки возвращаются в вековой лес и живут там так, как жили их предки, господствуя среди ветвей и охраняя лесные границы. Эй! – шепотком окрикнул рассказчик, – ты, что, спишь уже? Ну, спи-спи. Ведь все это только бабушкины сказки. Но лес и впрямь манит, так манит…
Однажды, когда Степан и котенок шли по хвойному бору на север, прямо на них повеял свежий морской ветерок. И вскоре из-за деревьев открылся чудесный Финский залив, в голубой дали которого замерли белые паруса нескольких рыбацких лодок. Они пошли по берегу, лапы проваливались в приятный белый, с хвойными иголками песок. Вскоре они наткнулись на своих кошек. Те были такими же истощенными и затравленными, какими вышли из Ленинграда, а Степан и котенок, напротив, посвежели и поправились. Кошки прятались под утесом, где ловили чаек и разоряли их гнезда. Они рассказали, что все-таки наткнулись на партизан, которые устроили на них настоящую облаву, палили из автоматов и пытались загнать, как волков. Но почти всем кошкам удалось от них скрыться. Здесь они ждали Степана не более суток, надеясь, что тот приведет значительно больше спасшихся…
Потом все вновь тронулись в путь. Вскоре они прошли пограничные блокпосты. Деревенские избушки кончились, и начались одинокие европейские домики – чистенькие, с высокими крышами и обязательным прямоугольным водоемом для разведения рыбы. Кошки, уставшие или раненые, прощались с остальными и оставались на окраинах прибалтийских городков. Всего через четыре ночи после пересечения старой границы кошки, наконец, добрались до своей цели – мирного Таллина, города, где их собратья обитали на высоких чердаках и в обустроенных хозяевами мансардах.
Они вошли в него ночью, пробежали по темным закоулкам, вышли в небольшой парк с речушкой и заночевали под пешеходным каменным мостом, соединявшим аллейки на двух берегах. Проснувшись днем, кошки осознали, что полный опасностей путь все-таки завершен. Радуясь, они стали ласкаться, лизать друг друга за ушами и мяукать поздравления. Некоторые тут же всплакнули, вспомнив, сколько их вышло из блокадного Ленинграда и как мало добралось до цели.
Проводник также поздравил всех с прибытием в мирный город и сказал, что он свое дело сделал и всем теперь нужно начинать новую жизнь «самим по себе», как и положено кошкам. И пожелал всем в этом удачи. Потихонечку все начали расходиться, и к вечеру под мостом осталось лишь несколько ослабевших в пути кошек. Степан принес им пару голубей, а сам побрел дворами искать жилище. Котенок, побоявшийся остаться в одиночестве среди чужого города, догнал его и пискляво окликнул. Тот даже не обернулся, лишь нервно повел обрубком хвоста.
– Ну что ты увязался за мной, – строго сказал он. – Иди своей дорогой. Помяукай на бульваре, может быть, тебя подберут какие-нибудь дети. Ты ведь еще котенок, к тому же у тебя пушистая шерсть. Таких, как ты, часто подбирают люди и приносят к себе в дома. Там тепло и уютно. Для тебя это лучшая участь, чем побираться со мной по портам и подвалам.
– Разве мы не можем поселиться у каких-нибудь других кошек? – спросил наивный котенок.
– Ты не понимаешь! – осадил его Степан. – Мы беженцы, мы здесь лишние, и никто не разделит с нами свою сытую жизнь. Наш удел – помойки и отбросы. Но это лучше, чем смерть от голода и свирепых крыс Ленинграда. А теперь ступай, ты еще можешь найти себе новых хозяев.
Так и не обернувшись, Степан шел дальше. Но и котенок бесшумно бежал за ним. Вскоре они оказались на набережной и пошли вдоль парапета. Кот замедлил шаг и вдруг резко развернулся. Котенок сел.
– Я смотрю, по-хорошему ты не понимаешь, – сказал Степан грозно.
Медленно, как лев, он двинулся на котенка.
– Пш-ш-ш! – зашипел он, занося над ним когтистую лапу.
Котенок скользнул в сторону, избежал удара и сел неподалеку. Кот хищно повел головой и, яростно воя, как делают коты под окнами, продолжал наступать на котенка.
– Эй! Ты чего маленького обижаешь! – топнул перед Степановым носом подоспевший прохожий. – Ах какой негодник, такого красавчика обижать. – Отскочивший Степан вялой рысцой убегал прочь. – Ух, я б ему показал! – продолжал негодовать человек.
Тут котенок почувствовал, что его лапы отрываются от земли, и он оказался на руках у пожилого человека в пальто и шляпе. Вместо того чтобы обрадоваться, маленький кот отчаянно пищал и рвался к бывшему вожаку, который уже почти скрылся из виду.
Человек повесил зонт на руку, стащил с себя шарф и завернул малыша в него. Через некоторое время, пройдя по узким брусчатым улицам в глубь города, они оказались в одном из старинных домов.
Здесь у человека была маленькая квартирка, но зато на двух этажах. Комната на первом этаже была кухней, столовой и гостиной одновременно, а на втором располагались спальня и мастерская – подобравший котенка дедушка был художником. Этажи соединяла узкая деревянная лестница. Котенок сразу решил осмотреться и, с трудом запрыгнув на высокий подоконник, похожего на бойницу окна, увидел замкнутый дворик, через который тянулись веревки с бельем. С художником жили еще три кошки. Но они большую часть времени проводили на чердаках и крышах. Домик был слеплен с другими домами, поэтому передвигаясь по крышам, кошки могли спокойно путешествовать по всему кварталу.
