Мордашка устало дремал в кресле. Тригиту довольно часто приспичивало поболтать на отвлеченные темы, и Лорану приходилось есть и спать в радиорубке.
Из интеркома раздался голос связиста: — Челнок «Желтый бродяга» только что сообщил диспетчерской Эссиона о своем прибытии.
Мордашка вздрогнул. «Желтый бродяга» был условным сигналом о начале через полчаса после его получения республиканской атаки.
А еще через минуту связист возвестил о вызове с «Неуязвимого». Мордашка принял более удобную позу, расправил плечи и вызвал голограмму адмирала.
Тригит был рассержен.
— Дарилльян, а вы уверены, что оставили для Разбойного эскадрона четкий след? Мордашка кивнул.
— Может, еще и стрелку надо было нарисовать с надписью: «Сюда»? Если бы я отклонился от обычного регламента, адмирал, их разведка мгновенно сообразила бы, что тут нечисто. Я просто покрасовался перед сенсорами Обинипора, разбег сделал чуть помедленнее и прыгнул через несколько населенных систем, где меня обязательно увидели бы шпионы мятежников. Они знают, где мы.
— Да, чем проще, тем лучше.
Фраза для Мордашки ничего особенного не значила, поэтому он просто кивнул. Адмирал нахмурился.
— Тем лучше, — с нажимом повторил он. Гарик радушно улыбнулся.
— Прошу прощения, сэр. Я отвлекся, обдумывая план сражения. Собственно, я размышлял, стоит ли использовать ДИ-истребители. Особой пользы в бою они не принесут. Может, лучше им охранять «Неуязвимый»?
— Не меняйте тему, Дарилльян!
На основном мониторе наконец-то высветились слова. Мордашка покосился на них, стараясь сделать вид, будто проверяет, не лежит ли на пульте пыль. Случайно.
— Лучше всего заманивать добычу, идя впереди нее, тогда она никогда не догадается, кто из вас на самом деле хищник, — неторопливо произнес Гарик. — Стандартная доктрина нашей разведки.
— Которую вы не сразу вспомнили, несмотря на то что даже бывшие офицеры разведки с Корусканта могут отбарабанить ее без запинки, разбуженные посреди ночи.
Между лопатками, щекоча кожу, побежала струйка холодного пота, на лбу выступила испарина. Оставалось лишь надеяться, что программа Зубрилы не передает физиологических подробностей. Лоран заговорил печальным тоном.
— Знаете, сколько прошло времени с тех пор, как я не был дома, сэр?
— Два стандартных года, семь месяцев, — Тригит глянул куда-то в сторону, — и шесть дней. Благодарю вас, лейтенант.
Он вновь повернулся к Мордашке.
— Так как же так получилось, что вам неизвестно то, что должно было стать вторым именем капитана Зурела Дарилльяна, как и всех офицеров разведки?
— Потому что я — не Зурел Дарилльян! — в сердцах буркнул Мордашка.
Тригит открыл рот, да так и остался сидеть. Лоран спохватился.
— Не тот Дарилльян, который покинул свой дом два года, семь месяцев и шесть дней назад…
Главное — искренность, но тут все в порядке, ее столько — хоть отбавляй.
— С тех пор, как я в последний раз ушел в рейд, все изменилось, — продолжал говорить Мордашка, не поднимая взгляда, потому что тот был уперт в основной монитор, по которому строчка за строчкой бежала биография настоящего капитана. — Я не тот человек, каким был до того, как «Лусанкия» бросила Центр Империи, а моя жена погибла при ее старте. И уж определенно я — не тот набор воспоминаний, который вы считаете Зурелом Дарилльяном.
— Вы уклоняетесь от вопроса…
— Какая ирония, не находите? — Мордашка даже не заметил реплики Тригита. — Одна женщина, которой я восхищался, убила другую, которую я любил. Уверен, кое-кто найдет эту ситуацию забавной.
" — Вы… что вы такое говорите?
Мордашка вздрогнул и посмотрел на ошарашенного собеседника, словно только сейчас сообразил, что не один.
— Когда Йсанне Исард приказала «Лусанкии» взлетать с Корусканта, — устало пояснил он, — было разрушено множество зданий, и среди них то, в котором мы с женой устроили свой дом.
— Я все это знаю. Это есть в вашем досье. Что вы такое говорили про женщину, которой восхищались?
Про себя Гарик пел от радости. Тригит напрочь позабыл про допрос.
— Теперь нет смысла скрывать, — вздохнул Мордашка. — Вреда мое признание никому не принесет. Я любил свою жену, адмирал, но Йсанне Исард была для меня божеством.
Адмирал поперхнулся.
— Вы… шутите?
— А вы с ней встречались когда-нибудь?
— Разумеется. Несколько раз.
— Вот и я тоже. И каждый раз — словно по мне прокатился грузовоз. Какая рассудительность, ум, сила, власть, ощущение предназначения! Я отдал бы ей все — семью, честь, ранг, имя, — он тряхнул головой. — Пустые мечты, которым не суждено сбыться. Я был букашкой в ее глазах. Как и все остальные, кроме Императора, по-моему. Но мечтать-то мне никто не запретит! Пай-пай-пай…
Лоран печально затих, перевел дыхание, смахнул с лацкана невидимую пылинку и уставился в пространство.
— Даже сам ее запах, — пробормотал он. — Такой чистый, как будто она была придирчива и бескомпромиссна в вопросах гигиены, как во всем остальном в своей жизни. И мягкая примесь духов. Знаете, адмирал, она совершенно не переносила сладких запахов в отличие от многих женщин.
Совершенно сбитый с толку свалившимися на голову откровениями Тригит только кивал.
— Кожевенное дерево, — мечтательно подсказал он. — Не всякая женщина отважится пахнуть им.
— Верно, — Гарик меланхолически улыбнулся. — А теперь мертвы обе мои любимые женщины. Еще одна причина стереть с лица Галактики пятно Альянса. Моя личная причина.
— Я вас понимаю, — серьезно утешил его адмирал. — Да, конечно, пусть ваши ДИшки составят эскорт «Неуязвимому». Оставляю вас, чтобы вы могли спокойно заняться приготовлениями, капитан.
— Благодарю вас, сэр.
Голограмма погасла. Через минуту включился интерком, но из динамика раздался не голос, а аплодисменты и улюлюканье экипажа.
Ухмылка, в которой расплылся Мордашка, принадлежала не Дарилльяну, а ему самому.
— Спасибо, спасибо! Я вас всех люблю, мои милые! Если кому нужно представление, обращайтесь ко мне в любое время. Специализируюсь на имперских безумцах.
* * *
— Тягач «Красные перья» проходит внешний пояс системы безопасности Эссиона, — доложил офицер-связист.
Капитан Атрил Табанне кивнула в знак того, что услышала.
— Это наш контакт. Передай всем боевым постам и истребителям. И выводи все на экран. Я хочу видеть, где находится корабль.
Голографический монитор вспомогательного мостика ожил, когда капитан только договаривала последнюю фразу, и продемонстрировал всем желающим древнюю развалину — рассыпающийся на глазах контейнеровоз, который, сипя и кашляя, из последних сил подползал к станции-складу с явным намерением сдохнуть у нее на пороге.
