– Это получилось случайно, малыш. Мне повезло, что я наткнулся на эту полосу именно в тот момент, когда он сажал здесь свой самолет. Груз должны были встречать, но у гангстеров на этот раз случилась какая-то накладка, и мы имели с ним дело один на один. И не забывай, Ален, что я не зря ношу кличку Техасский Волк. У меня есть нюх, но прежде чем он появился, я десять лет проходил школу у контрабандистов. Поверь, это самые лучшие учителя, которых только можно представить.
– Хью, расскажите что-нибудь о своих прежних делах.
Робсон зябко повел плечами. Ночная сырость пронизывала до костей, и он набросил на себя куртку.
– Иногда мне кажется, парень, что я всю жизнь занимаюсь тем, что пытаюсь удержать песок между растопыренными пальцами. Если верить статистике, мы здесь задерживаем лишь шестую часть ввозимых наркотиков. Примерно столько же попадает в руки УБРН и полиции. Оставшаяся часть калечит и убивает наших людей. Это настоящая война, Ален, и сила отнюдь не на нашей стороне…
Робсон посмотрел на часы, стрелки которых показывали половину второго ночи. Если до шести утра никто не прилетит, подумал он, то можно будет позволить себе по очереди поспать.
– Ты мне нравишься, Ален, когда-то и я был таким же идеалистом, поэтому я хочу раскрыть тебе глаза на некоторые вещи. То, что я тебе скажу, ты ни от кого больше не услышишь, и я надеюсь, разговор останется между нами.
Уорнер утвердительно кивнул и придвинулся поближе.
– В последнее время у нас в Штатах происходят странные вещи. Взять для примера хотя бы федеральную программу по борьбе с распространением наркотиков. О других вещах судить не могу, но в своем деле я собаку съел. Мне кажется, что наркомафия заимела своих людей на самом верху, среди высших чиновников.
Робсон ткнул пальцем в сторону звезд. Уорнер недоверчиво покачал головой, но опровергать мнение старшего агента не стал.
– Посуди сам, парень. Когда нынешняя администрация объявила крестовый поход против наркотиков и мафии, в стране началась какая-то странная и путаная кампания, в ходе которой охотников частенько принимали за тех, на кого они охотились. Кому-то наверху потребовалось, чтобы УБРН стало главным правоохранительным органом в области борьбы с наркотиками. Раньше Таможенное управление и УБРН имели равные права, и каждое занималось своими делами. Недавно нас лишили возможности производить собственное расследование и содержать сеть осведомителей. Но вместе с тем на нас по-прежнему возлагается обязанность бороться с наркотиками в пограничной зоне.
– Я слышал, что нам здорово урезали ассигнования на эти цели, – перебил его Уорнер.
– Если бы только это, – Робсон махнул рукой. – Раньше мы хоть как-то сдерживали провоз наркотиков, не столько даже своими действиями, сколько самим фактом своего существования. Теперь мы втянулись в нескончаемый период всеобщих реорганизаций и перетряхивания штатов. В выигрыше осталась только мафия, которая резко активизировала свою деятельность.
– Но должен же быть хоть какой-то выход из этой ситуации?
– Не знаю, сынок, – пожал плечами Робсон. – Мне самому все это не по нутру. Но ты не подумай, что мы сидим сложа руки. Мы ответили на вызов мафии и включились в большую игру. Но эта игра ведется не по правилам. Нам очень мешает тупая конкуренция со стороны УБРН. Таможенное управление после реорганизации создало Службу таможенного контроля, которая призвана бороться с контрабандой наркотиков. В итоге возросла конкуренция. Теперь мы и УБРН стараемся переплюнуть друг друга в таких нарушениях, как установка подслушивающей и подсматривающей аппаратуры, незаконное вторжение в жилище, похищение и шантаж людей, подбрасывание улик и прочее. Сейчас наша организация не останавливается ни перед чем, чтобы оставить конкурентов в дураках. Так что будь поосторожнее, парень, – Робсон ткнул пальцем в грудь стажера, – здесь используются все средства и методы, в том числе и грязные. Наши коллеги часто идут на прямое преступление, лишь бы заполучить в руки товар и преступников. Многие сами становятся жертвами этой системы. Был у меня один дружок. Его собственный начальник подбросил кокаин в тайник, за которым тот следил, а потом, когда дружок попытался завладеть наркотиком, записал все на…
Робсон оборвал себя на полуслове и поднес палец к губам. Затем он коснулся ушей и показал в левую от себя сторону. Уорнер изо всех сил напряг слух, и вскоре до него донесся едва различимый звук работающего двигателя. Он удивился сверхчеловеческой остроте слуха своего напарника и подумал, что тот вполне заслуживал свою кличку.
Робсон молча ткнул пальцем в сторону винчестеров, упакованных в специальные чехлы, предохраняющие их от сырости. Они подготовили оружие и по знаку Робсона заняли удобную позицию метрах в тридцати от джипа.
Это был автомобиль. Звуки его двигателя становились все громче, и наконец блики лунного света отразились на его лобовом стекле. Машина ехала с выключенными фарами. Это говорило о том, что водитель хорошо знает дорогу. Она остановилась в пятидесяти метрах от засады, и теперь благодаря лунному свету Робсон смог ее хорошенько рассмотреть. Это был белый микроавтобус с какими-то рекламными надписями на бортах. Из машины вышли двое и закурили. Они о чем-то тихо переговаривались между собой и время от времени любовались звездным небом. Стажер расположился неподалеку, и Робсон показал ему жестами, что в машине – двое, и брать их сейчас не следует. Уорнер поднял большой палец и продолжил наблюдение за машиной.
Время тянулось медленно, и Хью Робсон в какой-то момент засомневался в том, что птичка прилетит именно этой ночью. Уже ближе к рассвету с юга донесся звук летящего самолета, а через некоторое время показался и он сам. Это был бело-голубой «пайпер-ацтек» – любимый самолет контрабандистов и богатых бездельников. Когда пропеллеры перестали вращаться, встречающие подогнали микроавтобус к самолету.
Стажер подполз к Робсону и тихо спросил:
– Хью, может, вызовем помощь по рации?
Робсон отрицательно покачал головой и, в свою очередь, едва слышно прошептал:
– Нельзя. Рядом может находиться группа прикрытия. Их рации всегда настроены на нашу частоту. Мы только раскроем себя, и птичка упорхнет обратно.
Он внимательно осмотрелся по сторонам и показал в сторону самолета.
– Похоже, поблизости больше никого нет. Будем их брать, Ален. Я иду первым, ты – в трех метрах сзади и немного левее. Смотри, чтобы я не перекрывал тебе линию огня. Без моей команды не стрелять.
Пилот и встречающие были заняты разгрузкой, и Робсону удалось незамеченным пробраться вплотную к самолету. Он притаился за машиной и решил переждать, пока утихомирится сильное сердцебиение. Стажер был уже на месте и, скорчившись у заднего колеса, ждал команду. Наконец агент выбрал момент, когда все трое были на виду, и вышел из-за машины.
– Отдохните, парни, – сухо произнес он и представился: – Старший агент Робсон, Служба таможенного контроля.
Робсон медленно переводил свой ствол с одного лица на другое, дав возможность каждому заглянуть в черный зрачок винчестера. Трое стояли безучастно, с опущенными вдоль тела руками. Их лица напоминали безжизненные маски.
