На радостях Посибеев потянулся было к рюмке, но Цимбаларь, в планы которого неудержный разгул отнюдь не входил, вновь огорошил его:
– Впрочем, науке тоже свойственно ошибаться, чему есть немало примеров не только в средневековой, но и в новейшей истории. Очень многое говорит за то, что инопланетяне весьма интересуются нашей планетой. И в этом плане показания беспристрастных очевидцев имеют неоценимое значение… Признайся, Никодим Иванович, в момент взрыва ты видел что-нибудь сверхъестественное? Ведь ближе тебя там, похоже, никого не было.
– Может, и видел, – уклончиво произнес Посибеев. – Да только никому не скажу. Не хватало ещё, чтобы меня в дурдом отправили, как безнадёжного психа… Пусть тайна уйдёт вместе со мной в могилу.
– Скорее бы, – мечтательно вздохнула хозяйка, прижимаясь всей своей горячей ляжкой к бедру гостя.
Расколоть Посибеева с первого раза не удалось, но Цимбаларь напролом не попёр, а счёл за лучшее отступить и дождаться удобного момента (в том, что такой рано или поздно наступит, сомневаться не приходилось).
– Я вот что себе думаю, – с глубокомысленным видом произнёс он. – А не был ли тот загадочный свет, о котором вы оба неоднократно упоминали, полярным сиянием? Ведь, как известно, это прелюбопытнейшее природное явление изредка наблюдается и в наших широтах.
– Ничего подобного! – возразил Посибеев. – Я полярное сияние знаю. В Мурманске срочную служил. Там по небу сполохи гуляют. А в нашем случае они словно бы от земли пошли.
– Как туман? – попытался уточнить Цимбаларь.
– Не-е! Туман потихоньку поднимается. А тут вроде прожектор ударил. Только свет не лучом пошёл, а клочьями.
Цимбаларь попытался представить себе клочья света, летящие снизу вверх, не сумел и вынужден был задать следующий вопрос:
– Поговаривают, будто бы в момент взрыва даже полная луна превратилась в узенький серп?
Заговорившись, он как-то позабыл, что с самого начала прикидывался человеком в этой истории совершенно несведущим, однако бестолковые хозяева его промашку не заметили.
– Луна? – тупо удивился Посибеев. – Серп? Ничего не помню!
– Про месяц пастухи говорили, – вмешалась хозяйка. – Да только в ту ночь они были ещё пьянее моего Никудыши. Им всё, что угодно, могло привидеться.
– Опять пастухи! – взвился Посибеев. – Ни дня, ни ночи без них не можешь! Рогожа трёпаная!
Видя, что от хозяина сейчас толку мало, Цимбаларь сосредоточил своё внимание на хозяйке.
– А вы сами при взрыве ничего странного не заметили? – осведомился он.
– Честно сказать, ничего. – Ляжка у Посибеевой была горячая, а ладонь, тихой сапой проникшая под рубашку Цимбаларя, вообще раскалённая, словно снятое с огня тавро. – Я ведь со сна была. Соображала плохо. Ни про каких инопланетян тогда и мыслей не было. Думала, что это поезда столкнулись. Вот и бросилась сразу к телефону.
– Какие такие поезда? Что ты, шкура, порожняк гонишь? – Посибеев разволновался пуще прежнего. – Дальше собственного носа ничего не видишь, а туда же! Застегни рот, пока в погреб не запер!
– Да я про поезда просто так сказала, без задней мысли, – стала оправдываться хозяйка. – К слову пришлось…
– К слову? – продолжал бушевать Посибеев. – А помолчать слабо? Я ведь про то, что ты где-то триппер подхватила и у своей подружки Цили уколами лечишься, не разоряюсь! Особенно при посторонних!
– Ах, так! – Посибеева вскочила. – Ну погоди, боров холощёный! Этого я тебе по гроб жизни не прощу!
– Очень нужно мне твоё прощение! Испугала, чухонка бессемянная! Пошла вон отсюда! И можешь больше не вертаться!
Сметая на пути табуретки, вёдра, ухваты и горшки, Посибеева метеором покинула дом, а дверью на прощание саданула так, что с потолка обвалился кусок штукатурки. Оставалось лишь удивляться, откуда в этой замухрышке берётся столько энергии. Неужели её источником служило мужское семя, недавно принятое женским лоном? Или причиной всему была исключительно игра эмоций?
Такого поворота событий Цимбаларь, признаться, не ожидал. Не вызывало сомнений, что муж задел жену, как говорится, за живое вполне осознанно. Но выпад Посибеева был лишь ответной реакцией, пусть даже неадекватной, на некие слова, уязвившие его самого до глубины души.
Похоже, что тайна, ради которой Цимбаларь прибыл сюда, уже незримо витала где-то рядом. Осталось только материализовать её и облечь в доступную пониманию форму, то есть, говоря суконным языком официальных документов, «получить и по возможности зафиксировать устные сведения, касающиеся обстоятельств, существенных для данного дела».
– Так что это там насчёт поездов слышно? – заговорщицким тоном осведомился Цимбаларь. – С чего это тебя вдруг так заколбасило?
– Не лезь в душу, – буркнул Посибеев, алчно косясь на бутылку, которой демонстративно поигрывал Цимбаларь. – Что было, то прошло… А мне тут ещё жить да жить. Не хочу, чтобы вся округа меня шизиком считала.
– Сейчас я смоюсь отсюда, и больше мы никогда не встретимся, – пообещал Цимбаларь, поднося горлышко бутылки к краю пустой рюмки. – Плевать мне на ваше захолустье и вашу мышиную возню. Просто любопытство разобрало… А завтра всё забудется, как копеечный долг.
Некоторое время Посибеев потерянно молчал, но, когда водка равномерно забулькала, переливаясь из одной ёмкости в другую, не выдержал и дрогнувшим голосом произнёс:
– Только поклянись, что никому не сболтнёшь.
– Вот те крест! – с готовностью пообещал Цимбаларь, однако даже пальцем не шевельнул. – Не сойти мне с этого места! Чтобы у меня руки и ноги отсохли! Чтобы меня боженька наказал!
– Ну тогда слушай… Только я сначала выпью.
– Ишь чего захотел! – Цимбаларь придержал его за руку. – Сначала расскажи, а потом хоть залейся.
– Значит, так… – Посибеев заёрзал на табуретке. – Говорю как на духу… За пару секунд до того, как рвануло, по чётному пути в сторону Острова проследовал поезд.
Судя по всему, это признание далось хозяину нелегко, но гость, слабо ориентировавшийся в вопросах железнодорожного транспорта, не мог оценить его по достоинству, по крайней мере сразу.
– И всё? – осторожно спросил он.
– Всё, – подтвердил Посибеев.
– Откуда же он мог взяться?
– То-то и оно, что ниоткуда. Нет такого поезда в расписании, и при мне никогда не было. Причём, заметь, шёл он встречь нормальному движению.
– Взрыв его не повредил?
– Нет. Они друг друга как бы и не касались. Словно блик света на текучей воде… Взрыв себе, поезд себе.
– Загадками говоришь, Никодим Иванович.
– Приходится. Но не это главное.
– А что?
– Паровозы! Состав паровозы вели. Две штуки, сцепкой… Огромные. Дым аж за горизонт улетал… Такую технику уже лет сорок, а то и пятьдесят, как со всех дорог списали.
