Любому понятно, что за аренду таких хором хозяин просил вполне приемлемую цену, что для Кондакова оказалось решающим фактором.
Чтобы найти человека, имевшего деформированные кулаки и владевшего книгой, повествующей о поведении квантовых полей в искривлённом пространстве-времени, надо было сперва пройтись по всем ступенькам биографии Шестопалова сверху вниз, начиная от Волковского кладбища и кончая физико-техническим институтом.
Естественно, поиск начали с посёлка Трёх Хохлов, на который в своё время указывал не только приятель Шестопалова Иванов, ныне тоже покойный, но и безымянный могильщик, благодаря своей услужливости попавший как кур в ощип.
Немногочисленные бомжи, обитавшие в районе улиц Крыленко, Дыбенко и Антонова-Овсеенко (места для них здесь были скудные, примерно как тундра для диких кабанов), никакого Шестопалова, а тем более Лёху Чернокнижника не знали. Полезной информации не удалось получить ни от дворников, ни от киоскёров, ни от приёмщиков стеклотары, ни даже от всезнающих старушек.
Пришлось Цимбаларю, отпустившему Ваню в свободный поиск, обратиться за помощью к местному участковому. Предъявив служебное удостоверение мичмана Балтийского флота, он объяснил, что ищет отбившегося от дома двоюродного брата, и описал приметы Шестопалова, не упомянув, впрочем, о его религиозных пристрастиях.
Не выпуская фальшивого (хотя и безукоризненно исполненного) удостоверения из рук, участковый задал несколько уточняющих вопросов, а потом сказал:
– Ты, браток, наверное, Юродивого в виду имеешь. Так этого типа местная публика прозвала. Помню его, помню… Ходил всё время в рясе с крестом, волосы не стриг. Документы я у него проверял, только паспортные данные из головы выскочили. Шестопалов, говоришь? Может быть… Человек он был тихий, ничего плохого сказать не могу. Снимал угол у одной богомольной старушки, а руки имел золотые. Магнитолу мне однажды починил и электропроводку в опорном пункте поменял. При этом даже слова лишнего не проронил, только иногда молился про себя. Но я его уже недели две как не вижу.
– Печальный случай… – Цимбаларь для вида пригорюнился. – А кроме меня его никто не спрашивал?
– Какой-то молодой человек несколько раз наведывался. Тоже братом представлялся. Но, если честно сказать, на Юродивого он походил куда больше, чем ты… Смотри сюда. – Участковый развернул мичманское удостоверение. – На первый взгляд всё идеально: герб, фотография, печать, водяные знаки, номер. И даже подпись коменданта флотского экипажа капитана первого ранга Межевикина соответствует действительности. Да только не мог он подписать эту ксиву, поскольку уволился в запас почти за год до проставленной здесь даты. Ошибочка, браток, вышла. Никакой ты не мичман и, похоже, морской службы вообще не нюхал… А видел я тебя лет этак пять или шесть назад на всероссийском слёте молодых сотрудников уголовного розыска. Только я в зале сидел, а ты в президиуме и погоны у тебя были лейтенантские.
– Теперь капитанские, – вынужден был признаться Цимбаларь.
– Слабо растёшь.
– Через месяц майора обещают.
– Заранее поздравляю. – Участковый через стол пожал Цимбаларю руку. – Где лямку тянешь? Наверное, в какой-нибудь крутой службе?
– Вроде того.
– Этот Шестопалов у вас в разработке?
– Был до вчерашнего дня. Ночью его зверски убили на Волковском кладбище. В лапшу изрезали. Сейчас ищем прежние связи… Что ты там говорил о молодом человеке, наведывавшемся к нему?
– Я только хотел сказать, что он на Юродивого, то есть на Шестопалова, куда больше твоего походил. Высокий, светлый, лохматый.
– Постарайся вспомнить, как выглядели его руки. – Ради наглядности Цимбаларь продемонстрировал участковому свои редко заживающие кулаки. – Обыкновенно или как, скажем, у борца-каратиста.
– Не приметил. Однако вид у парня был подтянутый, спортивный. Вот только нельзя сказать, чтобы Шестопалов был ему очень рад. Объяснения между ними проходили довольно бурные.
– Откуда это известно?
– Соседи жаловались. А потом и квартирная хозяйка подтвердила.
– Давай сходим к ней, поподробнее расспросим. – Цимбаларь скорчил просительную мину.
– Рад бы, да не могу. – Участковый развёл руками. – Преставилась она с полмесяца назад. Потому, наверное, и Шестопалов перестал здесь появляться.
– А что с квартирой стало? Она, наверное, приватизированная?
– Приватизированная. Ждём, когда наследники объявятся. А иначе в назначенный срок уйдет в доход государству. По решению суда, конечно.
– Глянуть её можно? Хоть одним глазком. – Цимбаларь приложил руки к сердцу.
– Ишь, какой ты настырный! Проблема в том, что ключи от неё находятся сейчас в Департаменте жилищного фонда. Чтобы злоупотреблений не случилось… Но ты, как я понимаю, можешь обойтись и без ключей? – Участковый подмигнул Цимбаларю.
– Обойдусь. Ты только отведи меня на место и подстрахуй немного.
– Ну смотри… Если что не так, я на тебя всё свалю. Дескать, принудил, пользуясь служебным положением…
У Цимбаларя не было при себе не то что приличной отмычки, но даже обыкновенной булавки. Пришлось опять бить челом участковому. Вняв просьбам столичного гостя, он щедрой рукой распахнул перед ним обыкновенный платяной шкаф, где это добро, любовно именуемое домушниками «мандолинами», «щучками» и «вилочками», лежало килограммами и местами уже начинало ржаветь.
Выбрав несколько наиболее удачных образчиков воровского технического творчества, Цимбаларь поспешил за участковым, отправившимся в очередной обход вверенной ему территории. В посёлке Трёх Хохлов он вёл себя как строгий хозяин и на дистанции в тысячу метров успел сделать больше дюжины устных замечаний, составил два административных протокола, получил от бдительных граждан немереное количество доносов и даже применил однажды физическую силу, разнимая повздоривших выпивох.
Оставив Цимбаларя у двери осиротевшей квартиры, участковый спустился этажом ниже и вернулся назад лишь после того, как замки поддались. Судя по всему, они были едва ли не одногодками опочившей старушки.
В квартире, где больше двух недель не ступала нога человека, уже успел появиться запах плесени и вовсю хозяйничали тараканы. Обстановку можно было назвать нищенской, зато стены сплошь покрывали иконы – и старинные, строгановского письма, и бумажные, вырезанные из журналов. Цимбаларь хотел было перекреститься на них, да забыл, откуда надо начинать – со лба или с плеча.
Табуретки, на которых недавно стоял гроб, оставались на прежних местах. Зеркала были занавешены чёрной тканью. На полу застыла лужица воска, натёкшего с погребальной свечи.
Шестопалов ютился в маленькой проходной комнатке, где из мебели имелся только продавленный диван и древний шифоньер, в котором обнаружились поношенный костюмный пиджак и зимнее пальто, скорее всего, пожертвованное прихожанами кладбищенского храма.
