Дело, можно сказать, было сделано. Даже если бы Желваков и догадался о слежке, что представлялось маловероятным, шансов ускользнуть у него было не больше, чем у перепёлки, за которой увязался ястреб.
В отношении Цимбаларя не проходили даже самые хитроумные конспиративные уловки, например, прыжки в уже тронувшийся с места транспорт, заячьи петли в проходных дверях, имитация несчастных случаев и мгновенное переодевание. Однажды сев объекту слежки на хвост, он с этого хвоста уже не слезал ни при каких обстоятельствах. Даже его редкие промахи были тем самым исключением, которое только подтверждает правило.
Короче, сибирский отморозок был обречён.
Сойдя вслед за Желваковым на станции «Невский проспект», Цимбаларь вызвал подмогу, и с этого момента слежка приобрела перманентный характер. От обязанностей филёра освобождалась только Людочка – уж слишком она бросалась в глаза. Однако ей хватало и своих забот – начала поступать информация из различных учреждений Новосибирской области.
В тот же день была установлена квартира, где по фальшивым документам проживал Желваков, и способ, которым он зарабатывал себе на пропитание. Способ этот был древним как мир и в просторечии назывался «ходить по ширме», то есть потрошить чужие карманы в местах массового скопления публики, преимущественно в общественном транспорте и на рынках. В воровских кругах карманные кражи считались чуть ли не интеллигентным занятием, но с грозной фигурой Гладиатора такой образ жизни как-то не вязался. Ситуация в целом оставалась туманной.
По этому поводу между Цимбаларем и Кондаковым даже состоялся нелицеприятный разговор, частенько переходивший на повышенные тона.
– Надо брать его и колоть! – говорил Цимбаларь. – Колоть, колоть и колоть, пока шерсть на яйцах дыбом не встанет.
– Брать без санкции прокурора? Без предъявления обвинений? Это уже тянет на похищение человека, – возражал Кондаков. – Да и где ты его будешь держать? В нашей норе? В гостиничном номере? Или заведёшь собственную тюрьму?
– А что ты предлагаешь? Ждать, пока он под своими преступлениями сам не распишется?
– И предложил бы, имей мы в запасе побольше времени! А сейчас выход один: втереться Желвакову в доверие.
– Как? Ведь он же от любой тени шарахается! Никого к себе и близко не подпускает! Единоличником держится!
– Тебя он, конечно, к себе не подпустит! Да и меня, скорее всего, тоже. Но есть у нас, слава богу, сотрудники, которые при желании могут даже к японскому императору вплотную подойти, и ничего им за это не будет.
Кого именно имел в виду Кондаков, было яснее ясного. Людочка, кстати сказать, против такого плана не возражала. Она вообще была пай-девочкой и без колебания соглашалась участвовать в любых, даже самых опасных мероприятиях.
Работал Желваков, как правило, только в часы пик – рано поутру и вечерком, лишь изредка прихватывая обеденное время. Сделав несколько успешных заходов, он уединялся в туалете какой-нибудь недорогой кафешки, где избавлялся от всего лишнего, кроме денег и драгоценностей, а потом, в ожидании очередного наплыва пассажиров, потягивал пивко и курил сигареты.
Подгадав к одному из таких перекуров, который в традициях испанской знати вполне можно было назвать сиестой, Людочка вошла (вернее, впорхнула) в кафе и уселась за столик неподалёку от Желвакова. Кондаков в этот момент ошивался у стойки, Ваня попрошайничал снаружи, а Цимбаларь, находясь в резерве, страховал всех участников операции от неприятных сюрпризов, на которые так щедра жизнь сыскарей.
Конечно, существовала вероятность того, что Желваков, и сам побывавший в женской шкуре, причём насильно, останется равнодушным к Людочкиным прелестям, однако первый же взгляд, случайно брошенный в сторону соседки, поверг его буквально в трепет. У Цимбаларя, наблюдавшего за этой сценой через свою оптику, даже создалось впечатление, что из сиденья желваковского стула вылезло сразу несколько остреньких гвоздей. Впрочем, беглого зэка можно было понять – не каждый день в заурядном кафе случается встретить эталон женской красоты.
Короче, рыбка заинтересовалась наживкой. Теперь надо было сделать так, чтобы она заглотала её.
На первом этапе операции главная роль отводилась Ване, и, надо признать, справился он с ней безупречно. Незаметно подобравшись к столику, за которым расположилась Людочка, он схватил оставленную без присмотра сумочку и со всех ног бросился наутёк, но, как бы случайно, оказался в зоне досягаемости Желвакова.
Презрев чувство профессиональной солидарности, тот ухватил юного воришку за шиворот. Ваня, правда, ловко вывернулся, цапнув галантного кавалера зубами за руку, но сумочка была спасена. Людочка, естественно, рассыпалась в благодарностях и в знак признательности угостила соседа изысканным коктейлем, где реального алкоголя было на копейку, а разных кисло-сладких гадостей – на сто рублей.
Желваков с готовностью пересел за её столик и завёл светский разговор, время от времени тайком поглядывая на стройные девичьи ножки, закрученные одна за другую каким-то немыслимым, но весьма элегантным винтом.
Он выдавал себя за моряка дальнего плавания, сошедшего на берег после завершения рейса, она прикидывалась студенткой консерватории. Посторонний человек никогда не догадался бы, что между собой беседуют вор-рецидивист и лейтенант милиции.
– На каком инструменте вы играете? – с подобострастной улыбочкой осведомился Желваков.
– Я пока не играю, а только учусь, – с томным видом ответила Людочка. – А вообще-то меня привлекает арфа.
Видя, что Желваков не совсем ясно представляет себе этот музыкальный инструмент, она раздвинула ноги, словно бы сжимая коленками тяжёлую раму арфы, и руками произвела серию грациозных волнообразных движений.
– Теперь вспомнил! – спохватился Желваков. – Как же, как же! Очень красивый инструмент. И звучный! Только очень уж большой. Не представляю, как вы его таскаете!
– Всегда найдётся кто-то желающий помочь хрупкой девушке. – Людочка лукаво улыбнулась. – Вот вы, например, разве отказались бы?
– Никогда! – воскликнул Желваков. – Я бы эту арфу целыми днями за вами носил.
– Возможно, когда-нибудь я предоставлю вам такую возможность, – пообещала Людочка.
Желваков отлучился к стойке и, плечом отстранив Кондакова, заигрывавшего с немолодой барменшей, заказал две рюмки коньяка и две порции сливочного мороженого.
– Клиент созрел, – констатировал Ваня, после успешного выполнения своего задания присоединившийся к Цимбаларю.
– Боюсь, как бы он не перезрел раньше срока, – недовольно заметил тот. – Забалдеет и погорит на первой же краже. Выручай его потом из ментовки.
– Людка ему зря забалдеть не даст, – возразил Ваня. – Она нашего брата в рамках держать умеет.
Между тем разговор за столиком перешёл на особу Марата Желвакова, впрочем, назвавшегося при знакомстве совсем другим именем.
