– А можно ли узнать: росли когда-нибудь тополя на территории Харьковского железнодорожного узла?
– Наверное, можно… Хотя в Интернете таких сведений, скорее всего, не будет. Надо переговорить с краеведами, историками, поискать фотографии в архивах… Я тут сама недавно проявила инициативу. Навела справки о состоянии погоды в Стамбуле за последние сто двадцать лет. Самая суровая зима пришлась на тысяча девятьсот третий год. Чёрное море замерзло от Одессы до Констанцы. Это единственный известный случай, когда снег над Босфором валил даже в апреле.
– А какая тут связь с прошлогодним взрывом в порту?
– Сама пока не знаю… Журнал «Научное обозрение» существовал вплоть до тысяча девятьсот третьего года. И сведения о всех событиях в жизни императорского семейства, которыми почему-то так интересовался Шестопалов, относятся именно к этому периоду.
– Тянешь ты нас, Людмила Савельевна, куда-то в далёкое прошлое, – сказал Кондаков. – Забыла, что мы юристы, пусть и аховые. А в юридической практике есть такое понятие: срок давности… Хотя ради порядка не мешало бы проверить отдыхал ли царь со своими чадами и домочадцами летом девятьсот третьего года в Ливадии.
– Они отдыхали там каждый год, – сказала Людочка. – Императрица отличалась слабым здоровьем, одно время даже подозревали чахотку. А император бывал наездами, по две-три недели… Впрочем, мы действительно залезли в какие-то исторические дебри, а взрывы могут возобновиться в любой момент… Саша, почему ты скромно молчишь? Как твои успехи?
– А никак, – развёл руками Цимбаларь. – В окружении Шестопалова отродясь не было никаких Филиппов, а тем более Филипчуков. Он вообще трудно сходился с людьми… Хотя своего новоявленного братца привечал, по крайней мере первое время. Говорят, что об этом Алексея Андреевича попросил на смертном одре отец, очень переживавший за судьбу побочного сына. Какое-то время они даже жили вместе, но потом разъехались. И что интересно, в течение этих нескольких месяцев Шестопалов платил за электроэнергию чуть ли не втрое больше обычного. То есть вместо обычных двухсот киловатт у него нагорало почти пятьсот. Вот справка из энергонадзора.
– Хочешь сказать, что он проводил на квартире какие-то эксперименты, связанные с повышенным расходом электроэнергии? – осведомилась Людочка.
– Кто это сейчас может знать? Квартира съёмная, там уже третьи жильцы сменяются. Меня даже на порог не пустили. Не звали мы, говорят, никаких страховых агентов… Соседи помнят Шестопалова и Желвакова очень смутно.
– Сейчас техника двинулась так далеко вперёд, что даже атомную бомбу можно создать прямо на квартире, – доверительно сообщил Кондаков. – Не так давно я имел удовольствие лицезреть печатный станок, на котором в Кузьминках изготовляли фальшивые баксы. Так он свободно размещался в тумбе письменного стола. А продукция получалась очень даже достойная. На глаз от подлинных стодолларовых банкнот не отличишь. Подвела фальшивомонетчиков сущая мелочь. В причёске президента Франклина пропустили один волосок, а они там, оказывается, все по счёту.
– А где основная квартира Шестопалова? – спросила Людочка, вежливо игнорируя очередную байку Кондакова.
– Осталась после развода жене. Сам он некоторое время занимал полуторку в институтском общежитии, но потом рассорился с комендантом и съехал.
– С милиционерами трудно жить, а уж с учёными и подавно, – вздохнула Людочка.
– Выходи за киллера, – посоветовал Кондаков. – Они дома бывают редко, живут недолго, а наследство могут оставить весьма приличное… Был у меня в прошлом году один случай в аэропорту Шереметьево…
Однако досказать историю о киллере, как-то связанном с авиацией, Кондакову не удалось – позвонил Ваня.
Был он явно не в духе и хрипел, словно запалённый конь. Оказалось, что с его визитом на Волковское кладбище вышел облом. Ваню опознал охранник, вполне справедливо связавший новое появление маленького визитёра с недавним убийством Шестопалова.
При желании Ваня мог бы легко обезвредить охранника, да не хотелось создавать ненужный ажиотаж. Стайерский забег по сильно пересечённой местности (а как ещё назвать территорию кладбища?) закончился в пользу Вани, но соваться туда он больше не рисковал и просил Людочку навести соответствующие справки по телефону.
В его понимании схема захоронений была для кладбищенской администрации таким же непреложным документом, как, скажем, устав для офицера или Талмуд для раввина. Так оно, наверное, и было, но времена, а с ними и нравы круто изменились. Людочке вежливо объяснили, что это услуга платная и за ней следует являться лично, имея на руках заявление и квитанцию из Сбербанка.
Вспыливший Цимбаларь тут же наговорил Ване кучу ласковых слов:
– Да что ты носишься с этой могилой, словно дурень с писаной торбой! Забудь про неё! Я при случае сам с этим вопросом разберусь! Ты лучше лишний раз проутюжь городское дно! Там всякие Филиппы, Филипповы и Филиповичи просто табунами бродят, а нам до них никакого дела нет.
– Страсти накаляются. – Людочка закрыла ноутбук. – Думаю, что здесь вы как-нибудь и без меня обойдётесь. А я сгоняю на денёк в Москву. Разузнаю судьбу шестопаловских бумаг, а заодно проверю на практике одну свою идею… Удобнее всего на бумаге пишется тогда, когда листы сложены в стопку. Писать на крышке стола или на какой-то другой твёрдой поверхности не с руки. Так?
– Допустим, – буркнул Цимбаларь, ещё не догадываясь, куда она клонит.
– Если мои предположения верны, то на каждом уцелевшем листке отпечатается текст предыдущего листка, недоступный безоружному взгляду. Таким образом, мы сумеем увеличить объём анализируемых материалов чуть ли не вдвое. Не исключено, что найдутся даже утерянные фрагменты координат.
– Вдвое! Эк ты хватила! – усомнился Кондаков. – Не забывай, что листки пропадали не строго через один, а как придётся, вперемешку. Справив нужду, старушки хватали первое, что подворачивалось им под руку. Это только мужчины любят читать в сортире познавательную литературу. Наш Ваня тому пример… Ещё хорошо, если ты вернёшь из небытия хотя бы десятую часть шестопаловских записок. Твоё счастье, что он пользовался шариковой ручкой, которая оставляет на бумаге достаточно глубокие следы.
– Тут вы меня, Пётр Фомич, поддели совершенно справедливо… – Людочка, в отличие от Цимбаларя, всегда признавала свои ошибки. – Учту на будущее… Без меня не скучайте, постараюсь вернуться пораньше. А вы в моё отсутствие продолжайте искать Филиппа. Проверяйте не только физических лиц, но и субъекты хозяйствования. Я недавно выяснила, что в Петербурге и его окрестностях имеются сразу три фирмы, названия которых способны привлечь наш интерес. Это «Автокосметика Филиппа-Хольта», «Филипповские булочные» и российский филиал компании «Филипс Глуилампенфабрикен».
– Проверим, не беспокойся, – заверил её Кондаков. – Только ты в Москве не нарвись на Горемыкина. Простой головомойкой не отделаешься. Придётся ещё и трусы снимать.
– Пётр Фомич, вы же знаете, как я вас уважаю… – Людочкины слова сопровождались обычной для неё ангельской улыбкой. – И потому мне особенно горько убеждаться в вашем прогрессирующем маразме…
