Спустя час операцию по спасению участкового из снежного плена можно было считать законченной. По этому случаю все, кроме спасённого, ссылавшегося на предстоящие служебные дела, выпили по кружке самогона, который прихватил с собой рачительный Борька.
Парамоновна занялась печкой, поправляя безалаберно уложенные дрова и открывая какие-то заслонки, которые забыл открыть Цимбаларь. Борька поспешил к церкви, где тоже требовалась подмога. Ложкин, утирая пот, выступивший у него не от работы, а от употребления спиртного, заговорщицким тоном сообщил:
– Звонили из райцентра, что к нам присылают новую учителку и фельдшера. Как они по такой погоде доберутся, ума не приложу.
– Разве автоколонна больше не ожидается? – не выдавая своей радости, поинтересовался Цимбаларь.
– Какая сейчас автоколонна! – Староста в сердцах махнул рукой. – Сами видите, что делается. Как бы мы до самого лета отрезанным ломтём не оказались. Хорошо ещё, что свет есть и телефон работает. А то, бывало, оборвёт ветром провода, и сидим при керосиновых лампах. Слава богу, что в позапрошлом году линию отремонтировали… Да вы не горюйте! Как-нибудь сдюжим. Не впервой.
– Я о другом горюю, – Цимбаларь скорчил скорбную гримасу. – Как в условиях полной изоляции прожить без магазина?
– А при чём здесь магазин? – Ложкин сделал непонимающий вид.
– А при том! – Всем своим поведением Цимбаларь давал понять, что разговор предстоит нешуточный. – Уж больно много ваша сноха себе позволяет. Самовольно взвинчивает цены, занимается обвесом, а когда работник правоохранительных органов, специально на это уполномоченный, делает ей замечание, посылает его по матушке. Более того, грозит расправой. Это как прикажете понимать?
– Сплоховала девка, что уж тут, – Ложкин потупился. – С кем не бывает… Но вы тоже хороши. Накинулись с места в карьер. У нас так не принято. Кроме Валентины Николаевны, на эту работу больше никто не соглашается. Торговля захудалая, зарплата копеечная, товар портится. Вот она и взяла моду цену набавлять. Чтоб самой в убытке не остаться.
– Какой это, интересно, товар у неё портится? – возмутился Цимбаларь. – Селёдка? Гуталин? Гречневая крупа? Хоть вы-то здесь тюльку не гоните! В действиях Деруновой прослеживается состав преступления. Допустим, я согласен закрыть глаза на её прежние художества, но только в том случае, если она свою порочную практику прекратит… А с товарооборотом я ей скоро помогу! Перекрою кислород всем местным самогонщикам, сразу появится спрос на водку.
– Эк вы круто берёте! – Ложкин с неодобрением покосился на него. – Такого себе даже майор Докука не позволял. Здесь самогон – вроде как второй хлеб. Без него не выжить. Чтобы с самогоноварением покончить, придётся каждого второго к стенке ставить.
– Закон не мною писан! – однажды ввязавшись в конфликт, Цимбаларь остановиться уже не мог. – И вы это, как представитель местной власти, должны понимать. Развели, понимаешь, либерализм… А снохе передайте, пусть сегодня же открывает магазин. Я потом проверю.
– Скажу, – со вздохом ответил Ложкин. – Только приболела она малость.
– Ничего, фельдшер приедет – вылечит.
Улицы и тропинки, расчищенные утром, уже снова засыпал снег. За редким исключением всё вокруг было белым – и воздух, и земля, и небо. Но сейчас эта чистая и пушистая белизна никого не радовала.
Ноги сами принесли Цимбаларя к избе Почечуевой, однако на дверях висел амбарный замок, а на дорожке виднелись полузасыпанные снегом следы.
Поневоле пришлось поворачивать к центру деревни, где ничего хорошего Цимбаларя не ждало. Только сейчас он начал понимать, какая собачья работа у участкового инспектора, особенно в сельской местности. Нет, надо быть с людьми попроще. Пусть даже после этого они и не потянутся к тебе, но хотя бы в спину плевать не будут.
И церковь, и магазин стояли закрытые, но над трубой клуба вился дымок. Возле крыльца махала лопатой Зинка, причём довольно ловко. Заметив Цимбаларя, она небрежно кивнула – заходи, мол.
В клубе кроме небольшого зрительного зала имелось несколько полупустых комнат непонятного назначения и библиотека, где на полках пылились книги, самая новая из которых была издана году этак в девяностом. На видном месте по-прежнему красовались сочинения классиков марксизма-ленинизма и мастеров социалистического реализма.
На столе, заложенная линейкой, лежала книга, которую Цимбаларь накануне видел в руках у Зинки. Он не преминул полистать её. Это был учебник криминалистики, снабжённый весьма шокирующими иллюстрациями.
Вскоре появилась раскрасневшаяся Зинка, очень похожая сейчас на студентку, только что явившуюся с лыжной прогулки. С Цимбаларем она вела себя как старая знакомая и принципиально не замечала некоторой его отчуждённости. Про вчерашний брудершафт и последующую прогулку при свете северного сияния никто из них даже не заикнулся.
– Ты не обижайся, но мне нужно задать несколько конкретных вопросов, – сказал Цимбаларь.
– Раз нужно, задавай, – она пожала плечами.
– Насколько я понял, у тебя были довольно близкие отношения с Черенковым?
– Ты правильно понял, но давай, пожалуйста, обойдёмся без подробностей.
– Давай… Как ты относилась к некоему Виктору Чалому, ныне уже покойному?
– Никак не относилась. Гнать не гнала, но и никаких надежд не подавала. Тоже мне кавалер!
– Существует версия, что Черенкова убил Чалый. И представь себе, из-за ревности.
– Чушь собачья! – возразила Зинка. – Чалый был большим ребёнком. Глупым, обидчивым, мнительным. Подраться с пьяных глаз он ещё мог, но поднять руку на человека – никогда.
– Ты уверена? – Цимбаларь глянул на неё в упор. – Ведь он был охотником. То есть человеком, привычным к крови.
– Ну и что? Здесь все поголовно охотники. С младых ногтей зверя добывают. Но с жестокостью это никак не связано, можешь мне поверить.
– Тогда кто, по-твоему, убил Черенкова?
– Так я тебе сразу и сказала! Хочешь, чтобы меня завтра в проруби утопили?
– Это уже крайности… А сказать тебе придётся. Иначе как развеять беспочвенные подозрения в том, что ты прямо или косвенно благословила Чалого на этот безумный поступок?
– Ага, значит, я виновата! – глаза Зинки сузились. – И кому же в голову пришла такая светлая мысль? Тебе самому или известному наушнику деду Ложкину? Ну так вот, пусть у меня и нет никаких фактов, но в смерти Мити больше всех был заинтересован сам Ложкин! Ты только вчера схлестнулся с Валькой Гранатой, а Митя с ней каждый день воевал. Даже судом грозил… Да что Валька! Это только мелкий эпизод. Староста всю деревню своей паутиной опутал. Каждый ему чем-то обязан… К Мите от Ложкина и ходоки ходили, и подношения подносили, а когда ничего не вышло – решились на крайнюю меру… Ох, зря я проговорилась! Вылезет мне всё это боком.
– Но ведь ты сама сказала, что никаких фактов нет. Пока это лишь голословные обвинения.
