Коридор был неширок, и люди не могли пропустить тварь, расступившись к стенам. Даже если она не думала нападать на них, а просто проплывала мимо, она в любом случае заденет их боками или хвостом. И либо собьет кого-то с ног, либо травмирует — слишком уж энергично она извивалась. Поэтому искатели выставили копья и, перегородив коридор, загалдели наперебой, дабы отпугнуть гадину и прогнать ее обратно.
Кальтер не привык вести разведку в столь шумной компании, но здесь соблюдать тишину не имело смысла. Семеро бредущих по воде людей волей-неволей баламутили ее, и их было слышно в любом уголке пустынного уровня. Один лишь этот шум мог отпугнуть любое неагрессивное существо, дав ему понять, что незачем плыть и проверять, кто тут шляется. Эти звуки могли привлечь лишь хищника, который был уверен в своих силах и собирался поохотиться.
Догадка о хищнике оказалась верной. Не сбавляя хода, тварь выпрыгнула из воды и бросилась прямо на копья искателей. «Что-то типа крокодила или гигантской игуаны», — решил Обрубок еще до того, как тварь пошла в атаку. И ошибся. Ее можно было спутать с крокодилом, но лишь во мраке, и когда она находилась в движении.
В действительности гадина больше напоминала уродливого глубоководного угря, у которого отросли кривые крокодильи лапы. Призрачно-бледная тупорылая морда с широченной пастью, усеянной кривыми зубами-иглами. Лишенные зрачков, выпуклые глаза-бельма. Отсутствие чешуи, вместо которой — бледная, склизкая кожа. В мерцающем свете коридорной лампы тварь казалась настолько омерзительной, что даже насмотревшийся на всяческих монстров Кальтер вздрогнул и отскочил назад. Что ни говори, а аллигаторы по сравнению с этим страшилищем выглядели просто очаровашками! Да и не стал бы аллигатор такого размера, даже разозленный, бросаться на тычущих в него копьями семерых орущих людей. Этот же зверь как будто напрочь был лишен инстинкта самосохранения. Или же он еще не сталкивался с человеком и потому не видел в нем серьезного противника.
Дикие Гуси заострили концы своих копий настолько, насколько смогли, но этого было недостаточно, чтобы вонзить их в тварь с одного удара. Оружие стоящего у нее на пути наемника Шимона пропороло ей шкуру, но застряло в плоти. Вместо того чтобы нанизаться на копье, ходячая рыбина резко навалилась на него и вырвала из рук копьеносца. А затем врезалась в Шимона и сбила его с ног.
Упавший в воду зэк и плюхнувшееся на него сверху чудовище очутились среди искателей, и те не замедлили прийти товарищу на подмогу. Размахивать длинными копьями в такой толчее было невозможно, и все шестеро схватились за томагавки. Эти штуковины весили килограмма по полтора и оказались гораздо эффективнее копья, пускай и сами были не острее мотыги. Зато ими удалось легко дробить кости и вышибать глаза. Особенно такие огромные, как были у этой твари.
Не успела она опомниться, как ей на голову обрушился град тяжелых ударов. Некоторые из них угодили ей в пасть, отчего там вмиг поубавилось зубов. Но большинство томагавков молотили гадине по верхушке черепа и по глазам. Если раньше можно было лишь гадать, зрячее это существо или нет, то теперь оно точно ослепло. И не только. Из какой бы временно́й эпохи или параллельной вселенной оно сюда ни вывалилось, в том мире кости у рептилий были столь же хрупкими, как и в нашем. Кальтер прикинул, что монстр был мертв уже после пятого или шестого удара. Потому что в противном случае он взялся бы метаться и отбиваться от людей, отчего попасть ему томагавком по черепу стало бы сложнее. Тем не менее все удары — а было их как минимум полсотни — угодили точно в цель. И гадина практически лишилась головы, которая в размозженном виде показалась Обрубку даже симпатичнее, чем до этого.
Кровь твари походила на кровь обычных рептилий: густая, склизкая и полупрозрачная. Трогать дохлого урода руками Дикие Гуси не рискнули и, подобрав копья, спихнули его с придавленного им Шимона. Тот еще не нахлебался воды, но тварь прокусила ему предплечье, и он, вынырнув, сразу же заорал от боли.
Приятели ухватили его под руки и усадили на валявшийся неподалеку стул. Кости руки Шимона были целы, но зубы гадины проделали в ней столько дырок, что повредили и мягкие ткани, и связки, и вены с артериями. Без срочного вмешательства хирурга пострадавший мог вскорости истечь кровью. Поэтому его требовалось немедленно вытаскивать наверх и отправлять в лазарет.
Но до эвакуации раненого дело так и не дошло. Едва зэк по кличке Гонзо сорвал с себя майку, чтобы перевязать собрата, как с тем стало твориться нечто странное. Внезапно его заколотила дрожь и начал душить зверский кашель. На коже Шимона выступили серые пятна, глаза налились кровью, а из пор засочился мутный, как сукровица, пот. Содрогаясь от озноба и кашля и брызжа кровавой слюной, бедолага упал со стула в воду и забился в корчах.
— Эй, что за дерьмо?! Ты чего? — воскликнул Гонзо и склонился над Шимоном, собираясь поднять его из воды, чтобы он не захлебнулся.
Однако Кальтер живо смекнул, чем может обернуться для Гонзо желание не оставить товарища в беде.
— Все назад! — скомандовал он. — Как можно дальше! Не вздумайте прикасаться к нему! Это токсин! Очень сильный! Такой может передаваться даже по воздуху!
Дважды предупреждать не пришлось. Эта публика была не настолько благородной, чтобы идти на подобное самопожертвование. Наемники шустро разбежались в стороны, бросив Шимона, который уже себя не контролировал и лишь беспомощно барахтался в воде. А Монгол и Хоробадо вдобавок выставили перед собой копья, опасаясь, что заразный товарищ, обезумев, вскочит на ноги и набросится на них.
— Как думаешь, брат, это смертельно? — испуганно осведомился Скарабей у Обрубка.
Кальтер не ответил, да это и не потребовалось. Конвульсии пострадавшего усилились. Он скрючился в немыслимой позе, а его голова стала мотаться из стороны в сторону и биться о стену. Шимон издал душераздирающий хрип, изо рта у него вырвался целый фонтан крови… и все прекратилось. Тело наемника обмякло и он, бултыхнув конечностями по воде в последний раз, перестал подавать признаки жизни. Цвет его лица, шеи и кистей рук сделался таким же бледно-серым («Тухло-яичным», — скажет о нем чуть позже Харви Багнер), как шкура мертвой твари, которая плавала кверху брюхом неподалеку.
— Мертв, — заключил Отто, потыкав копьем в труп. — Кажется, Обрубок прав насчет токсина. Вы только гляньте, как быстро Шимон испустил дух! Сгнил заживо всего за минуту! Вот дерьмо собачье!
— По мне, лучше бы оно и впрямь было собачьим! — удрученно проворчал Харви, глядя на поверженного монстра. — Собачье дерьмо нас хотя бы не убило. А для этого ползучего дерьма я даже подходящего названия не могу придумать. Да это же натуральная, мать ее, древнегреческая мифология: гидра, ехидна, химера, или эта, как ее… чей укус был охрененно ядовит?
Возможно, кто-то из присутствующих и знал ответ на этот вопрос, но в данный момент всем было не до античных мифов. Гонзо, Монгол и Хоробадо, не сговариваясь, отложили оружие и принялись тщательно отмывать руки, которыми они вытаскивали Шимона из воды. Впрочем, если бы токсин был действительно мощным, он уже заразил бы всех присутствующих, поскольку из убитой твари и из мертвого наемника в воду вытекло немало крови.
