В первую очередь Антон осматривал верхнюю часть стен и потолки, потому что рост крагианца едва достигал метра с четвертью. Чаще всего контрабандисты прятали товар исходя из своей физиологии и психологии. Например, если инопланетянин физически не может посмотреть вверх – значит, там и нужно искать. Если раса обладает тонким обонянием, – искать нужно там, где больше всего воняет. Если физические силы расы очень низкие – искать нужно под самыми тяжёлыми панелями. По крайней мере, это хорошо звучит в теории.
Антон передвигался от одного тайника к другому, тщательно их осматривая. Ноги тонули в поскрипывающем мягком полу. Как обьяснил крагианец, «покрытие, идентичное натуральному снегу. Как настоящее, только самовыравнивающееся».
Крагианец справился со всеми известными ему тайниками и теперь шагал за сержантом с выражением услужливости на мордочке. Он постоянно поглядывал на часы, но не торопил сержанта и даже иногда задерживал.
– Кофе не желаете? – спросил он, пока Антон изучал очередную нишу.
– Нет, спасибо.
Продрогший Прокофьев не отказался бы от чашечки горячего напитка, но не от пилота досматриваемого корабля.
– А я себе приготовлю.
Перион подошёл к настенной панели, чем-то пощёлкал. Раздался тихий звон, и Прокофьев повернулся к пилоту. Крагианец держал в руках стакан, наполненный коричневыми ледяными кубиками.
– Точно не хотите? – снова предложил пилот.
Прокофьев помотал головой. Он и холодный кофе считал редкой гадостью, так какой же на вкус может быть кофе замороженный? Вот ещё что интересно: если люди кидают в напитки лёд, чтобы охладить, то что кидают в напитки крагианцы, если хотят подогреть? Тлеющие угольки?
На самом деле, если бы пилот сам не показывал все тайники, то осмотр закончился бы намного быстрее. К стыду Антона, он бы даже не додумался заглянуть как минимум в половину мест.
Последней в списке жилых помещений значилась комната отдыха.
Это оказалось помещение десять на десять метров, с катком по центру. Вся мебель здесь была вытесана изо льда. В одном углу комнаты свалена куча снега, из которой пилот, видимо, в свободное время лепил снеговиков. Сейчас их было три. Изображающие крагианцев фигуры выглядели как живые. Лёд, покрывающий все стены толстым слоем, был сделан из воды с примесью красителей, что создавало эффект ледяных обоев с разноцветными разводами.
Чем дальше, тем больше Прокофьев приходил к мысли, что ничего противозаконного на корабле нет. Ещё и от мороза начали подмерзать уши. Однако осмотр нужно было закончить. Таковы правила. Антон повернулся уже к двери, собираясь выйти из комнаты отдыха, когда его взгляд упал на стену возле входа.
– А это ещё что такое! – воскликнул Прокофьев. Сквозь полупрозрачную поверхность просматривались несколько десятков вмороженных в лёд бутылок. – Вы же говорили, ничего контрабандного?
– Нет-нет! Что вы! Это же деталь интерьера!
– А я бы сказал – бар.
Перион смутился и скрутил из листа бумаги бутылку шампанского.
– Я, когда подарки доставляю, меня нередко пытаются усадить за стол. Я, конечно же, отказываюсь, сами понимаете, график. Ну и подарки я самым разным расам доставляю, и еда на столах попадается самая специфическая. От такой, что для меня смертельно ядовита, до блюд, которые сами могут меня сожрать. Иногда мне за доставку дают бутылку, чтоб распил попозже за здоровье именинника. А я не пью вообще-то. Вот и решил, не пропадать же добру! Использую в качестве интерьера. Бумаги, кстати, на всё это у меня есть.
Прокофьев хмыкнул. Коллекция действительно была впечатляющей. От бутылок привычной формы до сосудов кубических, пирамидальных, шарообразных. Да и сделаны они были из самых разнообразных материалов. Среди стеклянных, пластиковых и жестяных бутылок виднелись деревянные, каменные, кристаллические, даже тряпичные.
– А чего не продали, раз сами не пьёте?
Перион посмотрел на Антона как на полоумного.
– Подарки же. От чистого сердца… Или что там у них было…
Прокофьев смущённо кашлянул. Хорошо, что этот корабль не осматривает Семёныч. Он бы нашёл предлог конфисковать бутылки вместе со стеной.
От замороженного бара Антона отвлёк Перион.
– Надеюсь, каток размораживать не нужно? – с надеждой спросил крагианец. – Я специально использую чистейшую воду, чтобы сквозь лёд было всё видно, но пару раз при проверке приходилось растапливать.
Прокофьев помотал головой.
– Нет, спасибо. Думаю, теперь можно взглянуть на ваш груз.
Грузовой трюм занимал почти две трети корабля. Все жилые помещения находились над ним. Из корабля попасть сюда можно было только на лифте. Громадная дверь для погрузки занимала одну стену. Она закрывалась и герметизировалась при погрузке и открывалась только после посадки.
Они добрались до лифта и спустились на самый низ грузовоза. Дверь скользнула в сторону, и они оказались в темноте. В следующий момент автомат включил питание.
Лампы дневного света замигали, прогреваясь, включаясь одна за другой, по очереди отвоёвывая куски пространства у темноты. Попутно давая Антону возможность приготовиться к увиденному.
В трюме было теплее, чем на корабле, нигде не видно снега и льда. Однако Прокофьев, ещё минуту назад мечтавший оказаться поскорее в тепле, сейчас совсем забыл о холоде.
Огромное помещение, служащее для грузоперевозок, было завалено коробочками, коробчонками, коробками, коробищами и тем, что Антон назвал бы (продолжая ряд) как минимум коробобищищами. А ещё были пакеты, свёртки, упаковки и прочее, прочее, прочее. Посреди трюма вообще стояла украшенная громадным розовым бантом бронзовая пятиметровая статуя, изображающая нечто квадратно-угловато-непонятное. Чтобы избежать повреждений при взлёте и посадке, она была закреплена тремя разноцветными металлическими тросами.
Всё это великолепие сверкало всеми возможными цветами упаковочной бумаги, целлофана, пластика и даже листового металла. Украшены они были узорами и картинками, которые хоть как-нибудь ассоциировались у разных рас с праздником. Здесь были привычные глазу цветы, фейерверки, игрушки, украшения, автомобили; не совсем привычные пистолеты, микросхемы, радиотехника; ну и совсем уж непривычные скелеты, виселицы с гильотинами и даже предметы сантехники. В общем, наглядный пример того, насколько непохожи расы в таком одинаковом порыве подарить ближнему подарок. На некоторых коробках вместо упаковки вообще стояли плазменные панели, демонстрирующие поздравительные ролики.
Прокофьев присвистнул. Других цензурных способов выразить свой восторженный шок (или шокированный восторг) он не знал. Его захлестнул совсем детский, непередаваемый восторг. Он вспомнил, как ждал новогодней полуночи, поглядывая на упакованные коробки под ёлкой.
– Я вам завидую, – в порыве благодушия сказал Антон. – Вы доставляете людям хорошее настроение!
