В их диалог вклинился гнусавый голос, донёсшийся снизу.
– Вы не могли бы меня поднять? Я на нос упал, дышать тяжело.
Прокофьев с перепугу чуть не пальнул в голову.
– Уж не знаю, что вы с этим будете делать, но мне оно не нужно, – продолжал пилот, не обращая внимания на доносящееся с пола бурчание. – В бюро находок сдайте, что ли.
Дисканец развернулся и направился к выходу, оставив Прокофьева пялиться на продолжающую жаловаться башку.
– Ну хоть кто-нибудь поможет несчастной, одинокой голове? У меня, между прочим, туловища нет!
Прокофьев принёс голову на пост и поставил её на стол. Сам сел напротив и уставился на неё.
– Про всадника без головы я слышал. Но про голову без всадника… – задумчиво протянул Антон и спросил: – Кто вы и как здесь оказались?
– Как это кто я? Я Голокон! Даже дети это знают… – раздражённо ответила голова, потом осеклась, некоторое время разглядывала Антона и продолжила уже мягче: – Ах да… Вам, наверное, не рассказывали о голоконах, чтобы… Извините, не моё дело.
– Чтобы что? – спросил Антон.
– Ну… Вы не нервничайте, всё хорошо. Вы не один такой.
– Не один какой? – раздражённо спросил Прокофьев. – Почему вы разговариваете со мной, как с ребёнком? Или с больным!
– Ну… – Голова вздохнула. – Чтобы не травмировать вас. Вы же… Наверное, в аварию попали. Но не волнуйтесь, чудеса медицины… И всё такое…
– Какая ещё медицина?!
– Передовая. У вас же нет ни одного нейровывода. Да ещё и третий глаз потеряли.
– Чего-чего у меня нет?
– У-у-у, как всё запущено! Нейровывод. Отросток спинного мозга, выведенный наружу для подключения дополнительных органов. У вас нет ни одного. Вы калека.
– И это мне говорит башка без туловища! – фыркнул Прокофьев.
– Но-но! Попрошу без грубостей! Я сертифицированная голова-консультант по вопросам пиара и развития бизнеса!
– Ладно, разберёмся.
Антон сверился с визиткой и набрал номер. Через минуту связь установилась, и экран засветился. На нём появился худощавый инопланетянин. Его лицо было похоже на Голокона.
– Слушаю? – настороженно сказал инопланетянин, глядя на фуражку гаишника.
– Сержант Прокофьев, – представился Антон. – Мне тут вашу визиточку дали…
– А! Так вы по делу! У нас лучшие полироли…
Со стороны раздался голос, похожий на визг зубьев пилы, нарвавшейся на гвоздь.
– Кто там звонит?
– Это меня! – раздражённо гаркнул торговец.
– Опять твои друзья-алкаши?
– Сколько тебе говорить, у меня нет друзей-алкашей!
– Ну конечно! А с кем ты голову пропил?
– Я её потерял!
– Назло мне, да? За то, что я всегда говорила, что ты когда-нибудь свою голову потеряешь? От Голокона хоть какая-то польза была! Я его зачем покупала? Чтоб ты больше не маялся своей полирующей фигнёй!
Инопланетянин покраснел и заорал во всё горло:
– Заткнись и дай с людьми поговорить!
Потом он повернулся к экрану и виновато улыбнулся:
– Простите. Жена не в духе. Так что вам нужно? Полироль для стекла? Для металла? У меня есть даже полироль для наждачной бумаги! Вы когда-нибудь видели сверкающую чистотой наждачную бумагу?
Прокофьев взял голову и показал её в экран.
– Ваша?
Глаза торговца забегали.
– Э-э-э… Нет.
– А мне показалось, вы только что о ней говорили.
– Впервые вижу.
– Что значит, впервые видишь! – заорал Голокон. – Да мы с тобой на одних плечах месяц жили!
– Так вы утверждаете, что это не ваша голова? – уточнил Антон.
– Не моя. Совершенно точно. Извините, дела.
И инопланетянин отключил связь.
Прокофьев недоуменно поглядел на Голокона.
– Это твой хозяин?
– Он мне больше не хозяин! Вы только подумайте! Он сделал вид, что не узнал меня! Да кому он нужен! Неудачник!
– Ладно. Я отправлю тебя ему с курьером, а там сами разбирайтесь.
– Ни в коем случае! Я теперь сам себе хозяин!
Прокофьев устало потёр лоб. Интересно, можно ли считать Голокона личностью, способной принимать самостоятельные решения? Если да – то без его воли Антон не имеет права отправлять Голокона куда-либо. Ладно. Сейчас это второстепенный вопрос.
А в первостепенном – снова тупик. При одной мысли о похищенном телепате у Антона начала болеть голова.
– А вам, случайно, Голокон не нужен? – прервал его размышления консультант без туловища. – Я, как вы знаете, теперь свободен. Хоть вы и неполноценный, но, я думаю, мы что-то придумаем.
– Помолчи, – резко ответил Прокофьев. – Мне сейчас не до того.
– Ну и ладно. Не мешаю, – буркнула голова и, скосив все свои три глаза в сторону, как бы невзначай добавила: – Всё равно вы так ничего не добьётесь.
Прокофьев медленно повернулся к Голокону. Очень медленно. Чтобы успеть взять себя в руки, прежде чем ему на глаза попадётся наглая башка и возникнет непреодолимое желание сделать с ней что-то изощрённо-грубое.
– Как я ничего не добьюсь? Ты ведь даже не знаешь, что я собираюсь делать.
– Судя по всему, вы и сами этого не знаете, – ехидно ответил Голокон. – Кроме того, по вашим предыдущим действиям я могу сделать вывод, что вы типичный представитель служащих ГАИ. И вы сейчас пытаетесь выполнять свою работу так, как привыкли это делать.
– И?
– И ничего у вас не получится. Подход неверный. Пилоты к гаишникам относятся довольно прохладно, если не сказать больше.
Прокофьев взмахнул руками.
– Гениально! Ты прям Большую Медведицу открыл!
Голокон обиженно замолчал.
Через минуту Антону удалось снова успокоиться, и он спросил:
– И что же ты предлагаешь?
– Если бы нарушители не видели прямой угрозы, то становились бы беспечнее. Теряли бдительность.
Антон почесал подбородок. Под пальцами захрустела щетина. «А я же собирался с утра побриться, – отрешённо подумал сержант. – Если и дальше такие запарки будут, я, чего доброго, внешне превращусь в Семёныча».
– Допустим. – Прокофьев кивнул. – Продолжай.
– Когда вы останавливаете корабль, нарушивший правила, что вы делаете?
– Штрафую, конечно!
– А если пилот объяснит причину нарушения?
– Да они всегда объясняют! Такие глупости порой несут! И нарушение от этого не исчезает.
