– Постарайся сделать так, чтобы проблем с ними не возникало.
– Об этом не беспокойся. Прослежу. Ты за своими, надеюсь, тоже?
– Мы вместе разберёмся с кораблём-призраком, и вы спокойно улетите отсюда. Это я обещаю.
Свон некоторое время изучал Семёныча, потом спросил:
– А как ты смотришь на то, чтобы продолжить нашу совместную работу и после?
– Разве что вы поступите в ГАИ.
Свон ухмыльнулся.
– Нет уж. С меня хватит. – Он некоторое время глядел на удивлённого Семёныча, потом добавил: – Ты правильно понял. Я тоже был гаишником. Дослужился до старшего лейтенанта, а потом получил предложение, от которого не смог отказаться. И не жалею.
Семёныч хмыкнул.
– Подумай сам, за что ты здесь горбатишься? – продолжил Свон. – Уже не пацан, а выше старшины не поднялся. Ты же не надеешься на резкий карьерный рост? А деньги нужны всем.
– Да, но в разных количествах. Большие деньги – большие проблемы. А во всём, что касается проблем, – я минималист.
– Странный ты человек, старшина.
– Ага. Сам себе удивляюсь.
– У тебя что, совсем нет амбиций?
– Есть, конечно! Но лени и пофигизма намного больше. Предлагаю на этом и закончить наши переговоры.
Свон склонил голову.
– Как пожелаешь.
Прокофьев сидел на посту, уже совсем не понимая, что ему делать. Слишком много всего навалилось. Казавшиеся сначала дурацким розыгрышем поиски корабля-призрака неожиданно стали довольно серьёзной проблемой. Решение которой регулярно усложняли присутствующие на борту штатские.
На пост вошёл Жорик.
– Можно я тут посижу? Меня мабирианцы выгнали.
– Почему?
– Они неадекватные! Я съел их шахматного коня, а они обиделись! Но ведь в шахматах все едят чужие фигуры!
Антон кивнул и невольно подвинул поближе к себе лежащий на пульте блокнот.
Жорик обиженно уселся в свободное кресло и демонстративно зажал руки между коленей.
В каюту вошёл Семёныч. Подойдя к пульту, он начал озираться по сторонам, похлопал по карманам, будто что-то искал. Потом хмыкнул, повернулся к Прокофьеву и спросил:
– Антоха, хочешь, фокус покажу?
Прокофьев, озадаченный таким предложением, кивнул.
– Загадай карту.
– Туз пик, – наугад сказал Прокофьев.
Семёныч кивнул, улыбнулся, потом резко развернулся и хлопнул ладонями по щекам Жорика. Тот шумно выпустил воздух, и между его губ, словно язык, появилась карта. Старшина аккуратно взял её двумя пальцами, стряхнул слюну и поглядел на неё.
– Шестёрка бубён. Не получилось. – Семёныч поглядел на Жорика. – Мне продолжать фокусы показывать или просто вернёшь колоду, предварительно почистив её?
Жорик что-то недовольно пробурчал и, достав изо рта карты, положил их на пульт. Он хотел было уйти с поста, но Семёныч остановил его.
– Э нет! Доигрался! Больше я этого терпеть не намерен.
Семёныч потянулся к поясу и нащупал пустоту. Нахмурился.
– Антоха, ты не видел, куда я дел наручники?
– Нет.
Семёныч задумчиво похлопал себя по карманам и ухмыльнулся. Повернулся к Жорику, неспешно поднял руку с пультом управления наручниками и нажал кнопку.
Щека Жорика вдруг растянулась, и его рвануло вниз. От болезненного столкновения с железным полом его спасло кресло. Жорик упал лицом прямо на сиденье и влип в него. Троекратное притяжение впечатало его лицо в мягкую подушку. Он зафырчал, пытаясь вдохнуть, но это не слишком удавалось. Жорик упёрся руками в подлокотники, а ногами в пол, но, как ни старался, оторвать голову от подушки не смог.
Семёныч некоторое время, довольно ухмыляясь, любовался происходящим, а потом отключил наручники.
Не рассчитывающий на это Жорик, которого отпустили оковы гравитации, резко выпрямил руки и ноги и отлетел спиной назад. Он приземлился на столик и разбил его в щепки.
Семёныч поглядел на разваленную мебель, на поднимающегося с трудом Жорика и хмыкнул:
– Знаешь, Антоха, а если бы это сделал ты, драил бы обшивку станции снаружи зубной щёткой.
Потом старшина повернулся к Жорику и скомандовал:
– Достаёшь наручники и надеваешь их на руку. А то так и будешь щетиной пол полировать.
Жорик возражать не стал и через минуту оказался прикован наручниками к железному полу.
Убедившись, что теперь толстяк наверняка ни до чего не дотянется, Семёныч по громкой связи объявил общий сбор на посту.
Вскоре начали стягиваться их гости. Первыми пришли мабирианцы. Один из них, Антон так и не научился их различать, поглядел на Жорика и заявил:
– Это для того, чтобы он ничего не украл?
Семёныч кивнул.
– А вы против? – спросил он недружелюбно.
– Что вы, что вы! Мы только за!
– Вот только я думаю, вам нужно знать, что как раз сейчас он скручивает колёсики с кресла.
Семёныч резко повернулся к Жорику, который с самым невинным видом прятал что-то за спиной. Старшина не стал просить его показать руку, а лишь выругался и поменял направление воздействия наручников.
Прикованную к полу руку, а следом и всё тело Жорика дёрнуло вверх, и он прилип к потолку, беспомощно дрыгая ногами в полуметре от пола. Прокофьев ожидал криков, воплей, возмущений, однако Жорик лишь грустно вздохнул. И сделал правильно. Иначе Семёныч придумал бы ещё что-нибудь.
Появились Додики. Эльвал поглядел на покачивающегося под потолком Жорика и спросил с надеждой:
– Poltergeystus Levitatus?
– Наручники, – поспешно ответил Прокофьев, опасаясь, как бы Додики не пальнули в Жорика, пытаясь его спасти от Барабашки.
О чём-то тихо переговариваясь, они расположились за столом в углу.
Потом появился Вантиар. На Жорика он вообще не обратил внимания, будто на планете готианцев качающиеся под потолком существа являлись нормой, а убедившись, что совещание ещё не началось, уселся на пол с листом бумаги и, тихонько постукивая в бубен, изредка что-то записывал. Будто пытался подобрать ноты к какой-то песне.
Наконец-то дверь открылась, и появился Арчибальд Свон.
– Снова что-то спёр? – спросил он у Семёныча.
Старшина кивнул. Свон показал Жорику кулак и уселся в кресло, закинув ногу на ногу.
Наконец-то все собрались, и Семёныч начал совещание. Сначала он обратился к Додикам:
– Вы смогли что-нибудь выяснить при осмотре корабля Вантиара?
Эльвал кивнул.
