Вот только как проверить?
С одной из своих вилл он выдвигался рано утром, когда Кабул еще спал. Его кортеж составляли пять автомобилей, бронированных по последнему слову техники, не просто бронированных, а защищенных от взрыва. На улице к ним присоединялась полицейская машина, которая вела кортеж и сопровождала его весь день. Здесь это было официально, ввели еще до меня: плати деньги в кассу и получай вполне легально полицейское сопровождение. До этого все равно платили, но мимо кассы, а если ты не можешь с чем-то справиться, то лучше узаконь.
Весь день он перемещался по городу. В том же составе кортежа, постоянно прикрытый со всех сторон. Его прикрывала русская служба безопасности, частное охранное агентство из Верного, одно из тех, что конкурирует со мной. Договориться с ними не было никаких шансов, я и не пытался – обратись кто ко мне с такой просьбой, вышвырнул бы за дверь. Охранное агентство – это репутация, ее зарабатывают долго и трудно, а потерять можно в одно мгновение.
Проблема была вот в чем: мы не могли просто вломиться в чужой дом и там ждать, в Кабуле это нереально. Здесь везде глаза и уши: либо позвонят в полицию, либо предупредят кого-то другого. Стоит Ширази заподозрить неладное – и он просто смоется. С его-то деньгами… он может вообще больше всю жизнь не показываться.
Оставалось только ждать.
Кап-два Островский, он же Малек, был единственным из нас троих, кто был мобилен и ничем не занят. Он поселился в «Интерконтинентале» по документам прикрытия, которые мы ему справили, и начал продавать. Продавал он один из самых нужных здесь товаров – оконные стекла. Учитывая, что в городе гремели взрывы, работы у стекольщиков было немало. К тому же как коммивояжер он мог разъезжать по городу и совать нос во все дыры.
Если кто-то в это не поверит, есть второй уровень прикрытия. По нему кап-два Островский является офицером военно-морской разведки, откомандированным в Кабул из Санкт-Петербурга для сбора данных. Документы у него, конечно, были другие – он больше не был Вадимом Островским. После операции по ликвидации Тимура ему и всем членам группы выдали подлинные документы на другое имя. Обычная операция прикрытия.
Поскольку Ширази охраняли на достаточно высоком профессиональном уровне, слежка, тем более осуществляемая одной машиной, была бы замечена, приходилось использовать самый затратный по времени метод слежки – профессионалы зовут его «квадратно-гнездовым». Заключается он в том, что объект не сопровождается на всем пути его следования, а фиксируется со стационарных точек после прохождения кортежа объекта – машина наблюдения за ним не следует, а просто фиксирует время прохождения и на следующий день выставляется уже дальше по маршруту. Так, постепенно, формируется полный список маршрутов объекта. На это может уйти месяц, два, но на дворе был двадцать первый век. Малек просто купил в магазине десять небольших веб-камер с собственным подключением к Интернету. В Афганистане трудно применять технические новинки ввиду общей отсталости страны, но, хвала Аллаху, высоченные горы находятся прямо на территории Кабула. На них стояли вышки сотовой и широкополосной интернет-связи, и Интернет в столице страны был везде. Рискуя каждую ночь, лазая по крышам, переставляя веб-камеры на новые и новые маршруты, Малек закончил сбор информации примерно через три недели после того, как приступил к нему.
Тем временем мы продолжали снабжать кабульское подполье мобильниками, наносить новые точки на карту и по мере сил и возможностей проверять их. Один раз мы вовремя остановились: в отмеченной нами точке явно была нелегальная штаб-квартира боевиков. И если бы мы такими силами, какие были у нас, сунулись туда, были бы потери. После короткого, но жаркого спора в припаркованной на одной из улиц Кабула машине мы решили не сообщать полицейским о находке. Тем самым мы совершили еще один шаг к тому, чтобы из своих превратиться в чужаков.
У нас исчезала структура подчиненности. Днем она была, а ночью нет. Потому что ночью мы были еще одной бандой, преследующей свои цели на темных улицах афганской столицы. Бандой – ни больше ни меньше, и в бандах нет воинских званий. Но я был к этому готов, а вот Араб и Малек нет. Они просто не той породы, готовились не к такой игре. Мне было проще: я долгими годами лгал, сначала воюя на пропитавшихся запахом горелой взрывчатки улицах Белфаста, потом в Североамериканских Соединенных штатах. Но и мне было не по себе. С детства нас учили, что одно из святых понятий – «свои». Свои спасут, свои помогут, свои не оставят в беде. Теперь мы подозревали, что «свои» создали преступную организацию и попытаются убить нас, как только мы станем для них опасны. Я пытался, как мог, поддерживать командный дух и мог только гадать, когда кто-то не выдержит и когда не выдержу я сам.
Мы находились в небольшой гостинице, расположенной в восточном Кабуле, но вне крепостных стен Старого города. Этот район застраивался при короле, в шестидесятые и семидесятые, и потому больше напоминал районы некоторых африканских и индостанских городов. Здания в основном трехэтажные, хотя встречаются и двухэтажные, на первом этаже обычно дукан или едальня. Деловые здания перемежаются виллами, застройка довольно хаотичная и бессистемная. Улицы грязные, но не такие узкие, как в старых городах, рассчитанные под грузовой транспорт.
Номер снял Араб по поддельному паспорту, который никуда не приведет. Паспорт был афганским, сам Араб тоже переоделся афганцем. Вообще-то в отеле было что-то вроде пропускного режима, но недалеко располагался рынок, на котором торговали всем чем угодно, в том числе и травой-муравой, так что к вечеру усатый страж сих врат был конкретно упоротым. Мы пошлялись по району, тоже переодетые афганцами, а с наступлением темноты проникли в отель и поднялись на последний, третий этаж. У нас было две машины, в том числе одна с настоящей, зарегистрированной в реестре лицензией таксиста. Это на случай, если придется уходить.
Полночь застала нас троих в угловом номере. Я сидел на кровати, думал тяжкую думу и искал нужное в Интернете под чужим именем – карточку после этого я выброшу и забуду о ней думать. Араб стоял у окна и рассматривал улицу в снятый с винтовки термооптический прицел – он стоил двадцать тысяч рублей, больше, чем иной дом на этой улице. Малек добросовестно готовился к брифингу – помечал оперативную обстановку, в качестве планшета используя более-менее чистую стену и для создания наглядности – фотографии, пришпиленные к стене, и разноцветные толстые нитки, чтобы указать на связи…
– Довольно ресурс тратить… – сказал я, выходя из Интернета, – ей-богу, из жалованья вычту.
Араб выключил прибор. Шутить не было сил.
– Готов? – спросил он Малька.
– Почти.
– Лучше не будет. Вещай.
– Внимание сюда…
На стене была довольно толково изображена curriculum vitae, промежуточный итог жизни некоего Фархана Ширази, сорока одного года от роду, полукровки, бывшего дукандора – менялы и ныне одного из самых богатых людей в Кабуле.
– Основные связи я разделил на три части, – начал Малек, – деловые, личные и тайные. Каждая из них обозначена своим цветом – красным, синим и черным. Начнем с красного…
