Говорящий не сразу понял, что сидит за одним столом с двумя англичанами. Но поняв, извиняться не изъявил намерения, вместо этого набычился, готовый отстаивать свою точку зрения.
– Господа, британская корона не имеет интереса в этих горах, – сказал граф Сноудон.
И солгал.
– Знаем мы вас, сударь… – Один из присутствующих погрозил пальцем, как это делают опять-таки простолюдины. – Впрочем, у меня самого в этих горах тоже нет никакого интереса.
Все засмеялись.
– Мы потеряли в этих горах до тридцати тысяч только убитыми, – «подогрел» ситуацию граф, – полагаю, господа, мы с радостью уступим вам честь проливать здесь кровь.
Ротмистр снова постучал по своему бокалу. Он был явно недоволен тем, куда и как зашел разговор.
– Господа, я вынужден всем вам напомнить о благоразумии. Как в словах, так и в делах. Мы собрались здесь для того, чтобы выслушать послание Его Императорского и Королевского Величества Эдуарда Девятого Английского из уст его полномочного и доверенного представителя.
– Да, верно! – поддержал кто-то.
– Господа, Эдуард Девятый Английский приветствует сие собрание, равно как он приветствует и поддерживает стремление всех угнетенных народов к свободе. Его Императорское Величество, – граф сделал рассчитанную паузу, чтобы отпить из бокала, – так же полагает, что система власти в России, рассчитанная на отправление единым лишь монархом всей полноты власти, устарела и нуждается в корректировке в соответствии с требованиями времени. Его Величество полагал бы форму правления, принятую сейчас в Великобритании: конституционный монарх и народное собрание – парламент, разделяющие между собой всю полноту верховной власти оптимальным сочетанием народного представительства и единоличной воли, в том числе и для Российской империи.
Граф замолчал. Наступила тишина.
– И? – не вытерпел кто-то. Граф вопросительно посмотрел на него.
– Король готов оказать нам необходимую помощь?
– В чем, сударь?!
– В нашей борьбе.
– Борьбе, сударь? Король полагает борьбу делом исключительно личным. Какого рода помощи вы желаете от моего суверена?
– Например…
Говоривший замолчал, прежде чем успел высказать еще более опасные слова.
Снова заговорил ротмистр:
– Господа, как я и говорил, для Великобритании в той ситуации, в которой она находится, было бы глупо рисковать прямой конфронтацией с Россией. В этих условиях приветствие и благословение Его Величества Эдуарда Английского для нас очень важно, ибо показывает, что ты на правильном пути. Однако для столь многоопытного человека, как вы, вероятно, глупо выразить только это приветствие и не поведать нам свои мысли о том, как воплотить нашу мечту в реальность.
Это было приглашением к продолжению разговора, однако теперь любой из сидящих за столом мог поклясться, что бунташные и разжигающие на мятеж слова были сказаны лично от имени графа Сноудона, но никак не от английского монарха, и потому Эдуард Девятый ни в коей мере не может нести ответственность за неосмотрительные слова своего вассала.
– Мечту, сударь?
– Россию, где власть ответственна перед народом, а не прячется за высокой оградой дворца и Высочайшей волей, не нуждающейся в разъяснениях.
– Полагаю, сударь, это смелая мечта.
– Да, но разве с мечты не начинались империи? – запальчиво сказал кто-то из собравшихся за столом.
– Да, возможно, вы правы.
Граф Сноудон снова выдержал паузу.
– Что касается вашей мечты, господа, то я могу посоветовать вам одно: не брезгуйте людьми и их волей. Заметьте, господа, я сказал – людьми, а не народом. Любая монархия, по крайней мере, та, которая не сталкивается с заговорами, бунтами, мятежами и всеобщей ненавистью каждую минуту своего существования, базируется на фундаменте, состоящем из народной воли. В то же время воля каждого конкретного человека может не только не совпадать с волей народа, но и прямо противоречить ей. В искусстве находить баланс интересов между большинством и меньшинствами и заключается суть демократии. Но если идти еще дальше – высшей формой демократии является замена большинства на совокупность меньшинств и правление от их имени, а не от имени некоего «большинства».
Слова эти встретили гробовым молчанием.
– Продолжайте же… – сказал ротмистр.
– Каждый человек имеет свои слабости и свои интересы. И пусть они противоречат интересам общественным, общим, для него они ближе и дороже, чем любые общие интересы. Такова природа человеческая. Но в том обществе, которое построено у вас сейчас, в традиционалистском и патриархальном обществе, считается нормальным, что люди подавляют свои слабости, тайные страсти, может быть, даже пороки в угоду общепринятому. В угоду общественному мнению, которое представляет собой набор устаревших штампов, например, что брак – это союз одного мужчины и одной женщины, и никак иначе. Если вы хотите изменить монархию, вы должны пойти по пути изменения общества, его основы, питательной почвы, дающей основу единоличной власти. Вы должны превратить общество большинства в общество меньшинств, договаривающихся между собой ради свободного достижения своих целей. Главное не то, чтобы цели были едины, главное, чтобы они не мешали друг другу. Что же касается общественного мнения, общественных устоев, это вы должны решительно подорвать и отринуть.
– Меньшинств?! Сударь, уж не говорите ли вы о… содомитах? – спросил один из присутствующих, как раз тот самый, который поносил императора.
– А почему бы и нет, – хладнокровно подтвердил граф Сноудон, – конечно, содомит омерзителен любому нормальному человеку, он распространяет вокруг себя смрад и зловоние, но взгляните на это дело с другой стороны. Содомиты есть, и с этим никто ничего не может поделать. Долгие века общество травит их, и они, подобно всякой гонимой группе, группе, находящейся под угрозой истребления, выработали эффективные механизмы взаимоопознания и взаимопомощи. Если их даже один процент, это все равно сила. Каждый содомит всегда поможет другому содомиту, он помнит, в чем его интересы, и никогда не предаст таких, как он…
– Довольно!
Молодой человек напротив вскочил.
– Капитан-лейтенант, сядьте!
– Это… бесчестно!
Граф Сноудон пожал плечами.
– Это работает. Кроме содомитов, есть и другие группы людей, общество которых вы высокомерно и презрительно отвергаете.
– Господа, все то, что мы делаем, мы делаем отнюдь не ради того, чтобы помочь содомитам! Почему вы молчите?!
Все и в самом деле молчали, не трогаясь с места.
– Хорошо, господа! – ответил молодой офицер. – Если вы все считаете возможным идти на сделку с собственной совестью, то я не позволю! Слышите, не позволю!
Так и не сказав, что именно он не позволит, молодой офицер отбросил стул и направился в дом.
