Старик, встретившись глазами с Федором, тоже как будто смутился и торопливо проговорил:
– Ладно, что мы все болтаем, пора и собираться помаленьку.
Федор отозвал в сторону Нелю.
– Я с тобой поговорить хотел, – начал он, осторожно подбирая слова. – Ты, может, думаешь – я скрываюсь оттого, что убил кого-то? Вовсе нет, я никого не убивал, я вообще человек мирный. Но так уж получилось, что все против меня. Не повезло. Просто, если я погибну, не думай обо мне плохо.
Девушка как-то странно поглядела на него.
– А я и не думаю, – тихо отозвалась она наконец. – И ты тоже, если что-нибудь плохое обо мне услышишь, не верь. Люди часто лишнее болтают.
– Да что о тебе можно сказать плохого? – удивился Федор. – Я таких, как ты, не встречал еще. Только ты грустная какая-то – почему?
– Не обращай внимания, – сказала Неля. – Так. Просто лезет в голову всякое. Разговоры все эти о смерти на нервы действуют. А умирать все-таки не хочется. Здесь, на воле, так хорошо. Понюхай, как пахнет.
Федор втянул воздух – пахло сыростью и гнилью, но сквозь запах тлена пробивался откуда-то еле уловимый свежий аромат – наверное, так пахнут листья и цветы. Но чтобы не обижать девушку, он кивнул:
– Да, хорошо пахнет. Ну и выбрось грустные мысли из головы. С чего ты взяла, что скоро умрешь?
– Да нет, это так. Не обращай внимания. Просто смерть все время рядом и ждет. Но ты прав – что толку думать об этом! – и Неля тряхнула головой. И тут же снова судорожно закашлялась.
Федор подумал, что с ней очень легко вот так говорить обо всем. Может, это оттого, что они, в сущности, посторонние люди – случайно встретились и скоро расстанутся. Путешествие очень их сблизило, она стала доверчивее, уже не отделывалась язвительными словами. Он знал ее лишь несколько дней, а казалось – уже много месяцев. Ему нравились ее спокойные, уверенные, точные движения. Не было в ней ничего лишнего – как будто она знала что-то главное, по сравнению с которым все остальное казалось суетой.
Если бы он знал, с каким трудом иногда дается ей каждое движение, как болит у нее все – спина, руки, ноги, – он, наверное, восхищался бы ею еще больше. Этим и объяснялась скупая экономность в движениях – Неля просто не могла себе позволить тратить силы зря. Но ни за что не хотела показывать свою слабость.
Федор подвинулся к Неле поближе и обнял за плечи. Она не шевелилась. Тогда он потянулся к ее щеке губами.
– Не надо, – тихо сказала она.
– Ладно, не буду, – обиженно согласился Федор.
– Не сердись, – прошептала девушка, – просто скоро мы отведем тебя в метро, и больше я тебя не увижу. Я не хочу привыкать к тебе.
– А я, кажется, уже привык, – сказал Федор. – Я буду скучать по тебе.
– Я тоже, – тихонько сказала Неля. – Но это скоро пройдет.
– Я еще ни по кому не скучал, – сказал Федор. – Только по маме, но я ее плохо помню.
– Да ну, это ты только говоришь так, – недоверчиво фыркнула Неля, глядя на него своими чуть раскосыми глазами. – А потом все равно забудешь меня.
– Тебя, пожалуй, забудешь. А знаешь, я, может, скоро вернусь к вам. Дела свои на Китае доделаю и вернусь. Ты хочешь, чтоб я вернулся?
Неля нахмурилась.
– Какая разница, чего я хочу, – уклончиво сказала она, – но лучше не надо.
– Для кого – лучше?
– Для всех, – уклончиво сказала Неля.
– Глупости ты говоришь. Если ты хочешь быть со мной – кто нам может помешать? Кому какое дело? Думаешь, это не понравится Даниле? Мне на него чихать. Я тебя заберу от него, будем жить в метро. Ты поправишься.
В эту минуту Федор и сам верил в то, что шептал девушке. Но Неля лишь тихонько покачала головой.
– С чего ты взял, что я хочу от него уйти?
– Тебе трудно с ним, я же вижу. И этот кашель! Но ничего, я тебя вылечу. Я такого старика знаю – у него на каждый случай травки есть.
– Это простуда, – гневно крикнула Неля. – И она скоро пройдет. А в метро все время жить я не хочу. Там все грызутся друг с другом из-за еды и каждый день одно и то же. Я на воле жить хочу.
– Наверху радиация.
– Ну и что? Может, я не хочу жить долго? Хочу умереть молодой. Какая радость дожить до старости, стать сморщенной, беззубой старухой лет в сорок – это если повезет. Если меня не доконает радиация наверху, то прирежут из-за еды в метро – это в лучшем случае. Видела я, что там творится, насмотрелась. Так по мне, уж лучше жить недолго, но на воле.
И она снова судорожно закашлялась. Федор успокаивающе замахал руками.
– Ладно-ладно, только успокойся.
– Потому я и не хочу идти с тобой. И тебя к нам не зову, – проговорила, чуть отдышавшись, Неля. – Каждый сам должен выбрать, как ему лучше. А ты, наверное, не то подумал… – тут она смутилась и покраснела.
«Теперь она будет все время думать обо мне, – усмехнулся про себя Федор. – И скоро станет совсем ручной, хотя пока и взбрыкивает то и дело».
Незадолго до выхода на поверхность девушка отправилась в туннель. Федор хотел пойти с ней, но она сказала, что хочет побыть одна. Он заметил, что с собой она взяла остатки еды. Федор насторожился – здесь крылась какая-то тайна. Снова вспомнился темноволосый незнакомец, пристально глядевший на него. Наяву это было или во сне? «Не лезь в это, – убеждал себя Федор, – целее будешь. Да потом, мало ли зачем девушке понадобилось отлучиться?». Все же победило любопытство, и через несколько минут он пошел следом за Нелей. Данила, собиравший вещи, проводил его взглядом, но ничего не сказал.
Оказалось, Неля ушла недалеко. В какой-то момент Федор чуть не наткнулся на нее – она стояла, вглядываясь в темноту, где, судя по звукам, журчал небольшой ручеек, и негромко что-то бормотала. Федор успел разобрать несколько слов: «Хозяин, пожалуйста. Только не в этот раз». Но тут под ногой у него хрустнуло, Неля обернулась и гневно сказала:
– Я же просила за мной не ходить. Ты все испортил.
– Я боялся тебя отпускать. Вдруг кто-нибудь на тебя нападет, – оправдывался Федор.
Он с любопытством оглядывался по сторонам и увидел торчавший из кирпичной стены обрезок ржавой трубы, из которого тонкой струйкой текла вода. Ручеек змеился под ногами, пахло сыростью и тленом. А на стене черной краской было грубо нарисовано нечто. Федор затруднился бы сказать, что это такое, но испытал какой-то безотчетный страх. Это было похоже на большую черную кляксу. А еще – на рисунок в книге о животных, которую показывала ему когда-то бабка. Федор запомнил и название – амеба. Изображение на кирпичной стене напоминало черную амебу. А на выступе чуть ниже лежали остатки их обеда и что-то еще. Он вгляделся – то была грубо вырезанная из дерева, почерневшая и разбухшая от сырости полусгнившая куколка.
