Может быть, этот ставший столь шизоидным и неприятным человек просто начал дробиться до того, как совершил свой последний акт? Был ли человек, столь странно обращавшийся с Сашей, тем же человеком, который покончил с собой? И тем же, кто послужил причиной гибели Мэтью Портланда? Тем же, кто был на моих видеокассетах, тем же, кто разговаривал с Дэнни Джеймсом в Нью-Йорке, тем же, кто возил Спросоню в Браун-Миллз, тем же…?
7
Охо-хо. .. Ну и чему – вернее, кому – вы поверите: ангелу или мертвому человеку? На сей раз, Спросоня превзошла саму себя. И явно воспользовалась своим преимуществом. Она же главная свидетельница обвинения, всегда появляющаяся на сцене в нужный момент, чтобы направить жюри (Уэбера) в нужном направлении.
А какие же действия позволено предпринимать в свою защиту мне? Да никаких, кроме демонстрации ему и Саше двух дурацких видеозаписей, где мне не дали сказать практически ничего, ну разве что сделать нескольких туманных намеков. Такое впечатление, будто я стал участником какой-то паршивой телевизионной игры, этакий «Фарс для Знаменитостей». Отгадайте-ка, что говорит привидение!
Лгал ли я тебе раньше? Да, лгал. Лгал насчет того, откуда взялся Рок-н-ролл. И кто на самом деле побежал за копами, когда мы нашли мертвую девушку Но сейчас я не лгу.
Почти все, что она говорит ~ правда, ну или чуть-чуть неправда. Проверь ее на детекторе лжи, и она бы проскочила. Но ведь правду не измеришь в процентах. Правда на восемьдесят процентов. На девяносто девять. Она – или правда, или нет.
Вот официальная версия Спросони: Филипп Стрейхорн, делая свои глупые маленькие фильмы ужасов, так увлекся, бедняга, что по ходу дела продал душу дьяволу. В обмен на что? На власть, ребята! А еще на что? На власть, способную заставить зрителей, выходя из кино, начинать убивать друг друга; власть, позволяющую продавать миллионы билетов и делать кучу денег, и, наконец, власть, дающую возможность использовать самые настоящие темные силы!
Эге-гей! А ну-ка, подать мне сюда настоящие темные силы! Подать их, пока они с пылу с жару!
А нельзя ли нам, вместо этого, возглавить кавалерийский полк или небесный хор? Поскольку на данной поворотной точке нашего повествования является ангел, чтобы предупредить Фила больше не делать глупостей, так как он очень огорчает Бога. Глупый Стрейхорн, весь такой гордый, плюет на предупреждение и продолжает снимать свою совершенно дурацкую «Полночь убивает». В результате, из прошлого в настоящее врываются остервеневшие малютки Филы и все, кто оказывается в пределах досягаемости, либо гибнут, либо заболевают раком.
В фильме была всего одна стоящая сцена, и именно ее они – или она? – предложит уничтожить. Я отказался. После этого начались всякие нехорошие события. Явилось ли это результатом моего отказа? Скажу честно – не знаю.
Но я вынужден был сказать Уэберу, что это так. Потому что меня заставили. Скажи ему это, скажи ему то. Заставь его поверить, что…
Даже странно, что здесь позволено лгать. Я запросто могу лгать Уэберу, вам, любому живущему человеку.
Но я больше не собираюсь лгать. Я хочу, чтобы вы знали столько, сколько мне будет позволено рассказать. Почему? Потому что нам предстоит долгий путь и я хочу, чтобы вы знали о том, какое отчаяние и гнев я испытывал, наблюдая за Спросоней (со всей их шайкой) и их махинациями.
Кроме того, вы, как и я сам, никак не можете повлиять на происходящее с Уэбером, Сашей и Уайеттом. Присаживайтесь здесь, рядом со мной. Придержал местечко специально для вас. Будем сидеть на самых дорогих местах и вместе смотреть игру. Даже если мы будем орать во всю глотку, на поле нас будет едва слышно. Только на нас все равно не обратят внимания, поскольку все слишком увлечены игрой.
Чуть позже, во время перерыва между таймами я расскажу вам о том, что произошло в Браун-Миллз. Или о сцене, которую они требовали вырезать. На сей раз, я расскажу вам правду. Можете относиться к ней, как хотите.
Одной из приятных особенностей Лос-Анджелеса является то, что он расположен на берегу океана. Нужно просто выехать на бульвар Санта-Моника и ехать до тех пор, пока не увидишь воду. Ехать примерно с полчаса и это очень приятная поездка, особенно если верх машины опущен и рядом сидят симпатичные тебе люди.
Саша и Уайетт заспорили, кому сидеть на неудобном, тесном заднем сиденье «ягуара». В конце концов я предложил им бросить жребий. Они оба загорелись и стали играть в «камень – ножницы – бумага» до тех пор, пока Уайетт не выиграл три раза из пяти и не плюхнулся назад. Сегодня на нем были шорты-бермуды цвета хаки и такая же рубашка-сафари, отчего казалось, будто он собирается не на пляж, а охотиться на львов.
– Понимаете, я никогда по-настоящему не купаюсь. Просто разуваюсь и брожу босиком по мелководью.
У Саши с собой была сумка, набитая бутербродами, прохладительными напитками, лосьоном для загара, тарелочкой-фрисби, книгой… «Люблю, когда есть, из чего выбирать». На ней был модный темно-синий купальник, выгодно подчеркивавший все достоинства прекрасной фигуры. Столь приятно открытый вид напомнил мне о времени, проведенном нами в Церматте: как щедра она была в постели, сколько удовольствия доставила нам эта поездка.
Кроме того, на голове у нее красовалась бейсбольная кепка с рекламной надписью «Полночь убивает», которая, учитывая происходящее, казалась немного не к месту. Впрочем, может быть и хорошо, раз она была способна носить ее и, вроде бы, не обращать внимания на то, что с этим названием связано. Значит, в ее жизни все еще оставались уголки, не затронутые тенями, отбрасываемыми на нее Филом и его фильмами.
Настало время заняться чем-нибудь легкомысленным и малозначительным. Когда накануне вечером я предложил утром съездить на пляж, Саша лишь пожала плечами, но нам с Уайеттом все же удалось увлечь ее этой идеей. И, судя по тому, как она сегодня себя вела, было ясно, что она просто счастлива.
Хотя ничего и не было сказано, мы как бы заключили молчаливое соглашение не говорить ни о Стрейхорне, ни о связанных с ним и витающих вокруг наших жизней вещах. Нам нужно было отдохнуть. Искупаться. Позагорать. Поваляться на спине, ощущая под собой доисторический песок, такой колючий, горячий и такой знакомый.
Должно быть, выглядели мы чрезвычайно по-калифорнийски. Черное авто с откидным верхом, симпатичная женщина в бейсболке и темных очках – впереди, рядом с водителем, и приятель с задранными вверх коленями и широкой улыбкой на лице – на заднем сиденье. Думаю, нам всем было очень хорошо. День обещал быть достаточно погожим и в то же время нежарким, и мы вполне могли вытащить краски (или инструменты) и слегка подкрасить (или подрегулировать) хоть небольшие части наших жизней. Я вспомнил, как в детстве именно такими мне всегда казались субботы. Сегодня я позанимаюсь со штангой или пробегу две мили, приберу свою комнату и схожу с мамой в магазин. А может, по собственной инициативе подстригу лужайку, сделаю все уроки. В том возрасте человек еще слишком юн, чтобы понимать подобные вещи, но тогдашняя энергия проистекала из чувства благодарности. Спасибо за то, что я жив, молод, здоров. Я просто еще не знаю другого способа выразить свою благодарность, кроме как сделать сегодня много чего нужного и важного.
