— Уважают! — радостно заявил отшельник.
— И всё-таки уму непостижимо, Бас, каким образом происходит возмудрение мёртвой плоти? — спросил я, припадая к ближайшей бойнице.
— Это одна из главных загадок, с которыми ещё предстоит разобраться… Скоро придётся надевать шапочку из фольги.
Кварталы типовых пятиэтажек неожиданно закончились красивым парком с рядами высоких тополей. Детский городок, киоски, фонтаны — всё здесь было. Возле городошной площадки стояли пятеро зомби, все, если можно так выразиться, мужчины пожилого возраста, и все же тупо пялились туда, где должны лежать фигуры.
— Ни разу не видел, чтобы они охотились, — покачал головой Бастер.
Не замечают. Однако и машина двигается почти бесшумно. На «зээмке» отшельника стоит не дизель, а бензиновый мотор, глушак зачётный, лишь лёгкий шелест вылетает из-под бампера. Я специально приблизил ухо к окну…
Водитель бронемашины предварил вопрос:
— Тихо надо ездить. Не бибикать, не газовать, не тормозить с дымком и не сшибать препятствия. И не орать, словно торком в задницу укушенные! Хороший рейдер тише мыши… Зомби тоже предпочитают не шуметь. Так что Зомбятник — мир без звуков, оттого так хорошо всё слышно.
— А стрелять как? — Микробу явно не терпелось вновь почувствовать силу оружия.
— Только в случае самой крайней необходимости. Ничего, этому быстро учатся. Вы же понимаете, что Зомбятник, как постоянную резиденцию, выбирают в основном любители пострелушек… Потенциальные маньяки. Вылетят за периметр с бешеными глазами и ну косить несчастных, благо почти все умеют! Только патроны подноси. Подносить некому, патроны стоят денег, и немалых. Большая часть новичков сразу остаётся без штанов, в данном случае нищебродство хорошо отрезвляет. Да, Гунн! Хотел спросить: где твой хаудах?
— Дык в машине остался, для чего всё сразу таскать?
— Ты ма-ла-дец… Оставил лучшее средство ближнего боя! АКМ штука коварная, без опыта да сгоряча можно выпустить в молоко целый магазин. А картечь на малой дистанции точного прицела не требует.
Зараза… Только бы не покраснеть! Не могу же я сказать Бастеру, что в оружейном магазине ровно так и вышло!
Сразу за парком начинался совсем другой город.
Это был район сталинской застройки.
Странный микс, составленный из фрагментов разных городов и городков. В детстве отец любил таскать меня по старым дворам Замоскоречья и Пресни, показывал былое, сейчас что-то угадывается… Есть и куски, типичные для маленьких городков. Двух-, трех-, реже четырёхэтажные здания. Замкнутые дворы-колодцы соседствовали с квартальный планировкой, с дворами большими, где хватало места для спортивных площадок и широких прямоугольных газонов и скверов.
— Давайте вот за тем зданием остановимся и посмотрим. Прелесть!
— Что может быть прелестного в заброшенном городе, Бастер?
— Ты посмотри, поймёшь. Так… Стоп, выходите.
— А зомби?
— Что зомби? Человек — это звучит гордо! И запрыгнуть успеем, если их очень много, и перемочить, если их в норме. Не вибрируй, Дмитрий, жопкой, вылазь!
На противоположной стороне улицы, там, где одиноко стоял не достроенный ещё при моделировании стеклянный обувной магазин, на первых этажах уже не таких фактурных двухэтажных домов, чем-то похожих на бараки, располагались различные конторы — ремонтные и коммунальные. За последним рядом домов виднелись сарайчики — страшные, тёмные… Серые перекосившиеся доски, ржавое железо гвоздей, порой даже кованых. Детям там было удобно прятаться для всяких секретных дел. Какая экзотика! Даже в Попадонецке такое редко встретишь, там постройки в основном поновей.
Огромная арка четырёхэтажной сталинки была наглухо закрыта гаражом, некогда вместилищем парочки автомобилей больших начальников. Над ней же, между домами, висела тросовая перетяжка через улицу, к которой крепились уличные фонари — они тоже сохранились. Дома по соседству были опутаны целой системой туго натянутых тросов, на которых в сильный ветер мистически раскачиваются фонари с жестяными кожухами, рядом какая-то табличка… И даже старинный светофор был в этой компании!
В застройке присутствовали все виды стройпроизведений в духе сталинского ампира, встречавшиеся в городской природе прошлого века. Конечно, сталинки были и есть во многих городах страны, но сталинки Зомбятника — совершенно отдельная тема, ночью здесь наверняка появляется налёт настоящего, а не киношного нуара… С мертвяками, бредущими под холодными косыми лучами, пробившимися через мрачные облака.
— До сих пор в некоторых подъездах, в тамбурах между первой и второй дверями, можно найти следы вмурованных в стену железных петель. Когда-то к ним крепились тяжелые и длинные крючья, на которые подъезд запирался на ночь, — тихо сказал Бастер. — Один раз и мне пришлось запираться, еле успел.
— Ты что, бродил здесь? — вздрогнул я.
— Ага. Ночью.
— Сумасшедший…
— Поехали дальше.
На крышах домов параллельно земле установлены длинные шесты, это натяжители домашних антенн — чтобы провода не бились о стену. Коленчатые водосточные трубы по углам являли собой образец заботы конструкторов о сохранности грунта — прямо под ними на земле выложены из кирпича бассейнчики-уловители, направляющие сток не под дом, а подальше. Пожарные лестницы, позже обрезанные на два-три метра от земли… Знакомо, чтобы дети не лазили.
— На лестничных клетках остались таблички — призывы жить по-социалистически и кидать мусор только в положенном месте…
Ничего себе! У центральной бани на спущенных колёсах стояла жёлтая бочка с пивом. Прямо так и написано — «ПИВО»!
— Вечером такую бочку обычно прозорливо увозили, а вот квас порой оставался на ночь, — продолжил отшельник. — Нормально? Избытком социализма пользовались малолетние ночные налётчики, умудряясь поддевать запор и наливать себе дармового.
Напротив ничего интересного нет, и лишь на задворках притаилось нехорошее здание туберкулёзного диспансера — вывеску разглядел в бинокль.
Улица делила район на две части. И дома по сторонам улицы были разные. На нечётной стороне стояли нормальные сталинки, по другую сторону — странные дома переходного периода, многосемейки коридорного типа, как пояснил наш проводник. Поперёк улицы в ближайшем дворе стояло старое здание Народного суда, хрен без оптики прочитаешь, табличка красная, облезлая.
— Артефакты крутейшие! Деревянные скамьи с откидными сиденьями и спинками, обитые дерматином. По-моему, эта мебель времен Вышинского помнит приговоры гулаговских времен. Чума! Коридорчики узкие, извилистые, на стенах скупые стенды и розыскные листовки…
Я присмотрелся и представил…
Насыщенность историей… Плохой историей.
Многолетняя окраска стен впитала в себя столько боли и страданий, что уже не имела выраженного цвета. Именно к этому зданию подтягивались ошарашенные повестками на суд. По судьбе друзей, носителей конкретных статей, уже успевших отхватить своё, родственники несчастных заранее знали, что их ждёт. В зависимости от этого знания, лица людей, стоявших в длиннющих коридорах, имели одинаковое выражение, отличное только силой эмоции. Угрюмо-обреченная маска жертвы.
