– Даёшь дурака! Чур, я первый!
– Чур, я второй!
– Чур, я третий!
– Нет, я второй! А то по сопатке!
– Цыц, – осадил всех председатель, – вторым будет Рыжиков, а за ним…
Он на мгновенье задумался.
– Ты, ты, и ты, – ткнул пальцем в самых горластых, – а дальше посмотрим.
Про Библиофила он даже не вспомнил.
«Правильно делает, старый шельмец, – подумал Вася, – классический вариант работы с лидерами мнений. Кинь крикунам подачку, они – за тебя, а за ними и остальные потянутся».
И началось великое карточное сражение. Вася играл как опытный гроссмейстер с начинающими – сразу на тринадцати досках. Или, вернее, на тринадцати столах. Точнее, там и столов-то не было. Просто домовые расселись в одну линию – все тринадцать. Тут хватило места и Пшепшепшетскому, и Рыжикову, и ещё одиннадцати самым влиятельным из маленького народца. Игру было решено вести до тринадцати побед. Вася напомнил, что это слишком долго, и кое-кто может и не успеть поиграть. На это председатель, хитро улыбаясь, ответил, что иную ночь неплохо бы и остановить, не так ли? На это Вася не нашёлся, что ответить, и послушно принялся тасовать карты. Все тринадцать колод по очереди. Так уж у нечисти принято – когда домовой садится играть с человеком, первым должен раздать карты человек. А потом – какая уж кому планида выпадет.
Васе везло. Да и опыт общения с малиновыми пиджаками тоже давал о себе знать. Партии выигрывались влёгкую, махинаций никто не замечал. Чтобы сильно не сердить азартных, но неумелых игроков, Вася проигрывал одну партию из тринадцати. Обычно к финалу серии. После выигрыша огорчённые было домовые немного приободрялись и передавали игровое место уже не полностью обескураженными от поражения, а слегка даже приободрёнными – ещё бы! Им удалось один раз выиграть у такого сильного соперника!
Игра продолжалась долго, очень долго: домовых было много. Если б Пшепшепшетский не остановил ночь, до утра бы не управились. У Васи даже пальцы устали месить колоды. Наконец последняя группа. Семь домовых. «Наконец-то, – мелькнула мысль, – с семью побыстрее управлюсь.» И вот – о триумф! Выигран последний «дурак». Вася так устал, что решил больше не поддаваться и выиграл у последних домовых всухую. Да и правда – чего перед ними политес разводить? Последние – они и есть последние, от них ничего не зависит.
И вот – дело сделано. Всё домовое население новоградчины обыграно в дурака с разгромным счётом. Теперь Вася на всех них имеет! Эх, порезвимся! Цветики-приветики-козявочки-букашки!
– А можно, я тоже сыграю?
Как кувалдой по голове… Это что ещё за чучело? Перед Васей стоял смущённый Библиофил. Он аж трепетал от того, что посмел обратиться к такому великому игроку. Вася растерянно уставился на него. Чего ему ещё надо? Садился бы как все и играл! Так ведь нет – он особенного отношения к себе требует!
– Можно, я тоже сыграю? – повторил Библиофил. – Только я в карты не умею. Может, вы не откажете мне в партии в шахматы?
У Васи заныло сердце. Вот ведь достал его этот интеллигент. В самый момент триумфа – так подгадить! Не признаваться же этим мохнатикам, что в шахматы он играл только один раз в жизни!.. Но делать нечего, если уж назвался груздем – корзинки не путай.
– Ну что ж, можно и в шахматы. Давай доску.
Сели играть. Вася ходил первым. Недолго думая, он сделал ход – е два – е четыре. Библиофил схватился за голову и уставился на доску. Потом ответил пешкой дэ семь – дэ пять. К четвёртому ходу стало ясно, что Вася играет скандинавскую защиту. Если бы кто-то Васе сказал, что он играет такую мудрёную защиту, он бы очень удивился. Это был старинный дебют, который, как заверяют специалисты, вошёл в повседневную практику только в начале двадцатого века, хотя был известен очень давно.
Библиофил играл, честно говоря, довольно слабенько. Нечисть вообще, в любые настольные игры, будь то карты, шашки или «чапаева», играет не ахти. Хотя и, конечно, очень азартна. Вот и сейчас Библиофил, несмотря на то что в соперниках у него был совсем неопытный игрок, никак не мог переломить ход поединка в свою пользу. Вася же, считая, что видит перед собой опытного мастера, осторожничал. Наконец он, помня знаменитый шахматный турнир в Васюках, решил применить тот же приём, что и Остап. Благо записи игры домовые не вели.
Но Вася (ах, эти пресловутые девяносто процентов коэффициента адаптации – с таким багажом нигде не пропадёшь!) превзошёл своего предшественника. Если Остап сумел незаметно на глазах нескольких десятков человек слямзить с доски ладью, то Василий Николаевич Зубов на глазах нескольких сотен домовых (а это, согласитесь, значительно сложнее) незаметно стянул с доски вражеского ферзя. Памятуя при этом, что играть всё равно никто, кроме Библиофила, не умеет и ничего не поймёт, а тому заткнуть рот, если начнёт выступать, легче простого.
Одураченный соперник сначала долго сидел, не в силах понять – что же на доске не так. Когда до него дошло, то он стал вспоминать – когда же он допустил такую промашку, что проиграл ферзя. По старинной интеллигентской традиции сомневаясь – то ли это так и должно быть, то ли его надули. Сомнения свои он по той же традиции вслух не высказывал, боясь оскорбить подозрением такого высокого гостя. Как раз в тот момент, когда чаша сомнений склонилась в сторону «обманули» и он уже собирался высказать свои сомнения вслух, Вася и поставил ему мат и положил короля соперника на доску. Его победу домовые приветствовали дружными криками. Как оказалось, все были на стороне Васи. Теперь его авторитет был непререкаем, а популярность среди маленького народца не имела границ. Толпа кричала:
– Вася! Вася!.. – совсем не опасаясь, что охранник мог проснуться и услышать – за окном уже светало. «Так, ёлки-палки, – подумал Вася, – уже утро, а я им ещё своих условий не сказал». Он поднял руку. Все сразу замолчали.
– Как вы и просили, я показал, что значит – настоящая игра. Никто из вас не смог меня обыграть больше одного раза. Так?
– Так! – сказали домовые.
– А кто помнит – на что мы играли?
Все молчали, вспоминая. Потом Пшепшепшетский тихо сказал:
– Ни на что не играли. Мы не договаривались.
Он был старше всех и лучше всех знал, что это значит.
– Верно, – сказал Вася. – А если мы перед игрой не договаривались, на что играем, то сейчас предмет и размер выигрыша устанавливает выигравший. Это общее правило. Для всех миров и для всех народов. Так?
– Так! – грустно сказал Пшепшепшетский, гадая, какую же неимоверную плату потребует Вася за проигрыш. Эх, если б он проиграл хотя бы Библиофилу, можно было бы сказать, что это ничья. Мол, в карты выиграл ты, а в шахматы – мы. В результате – один-один, ничья. Слабенькое оправдание, но ведь в трудной дороге и жук – мясо. Можно было за него зацепиться и не выполнять Васиных требований, какими бы они ни были. А сейчас – и крыть нечем.
– А если так, то давайте, платите должок…
