– Нимало не сомневаюсь в ваших словах, уважаемый Филипп Степанович. Более чем уверен, что когда те врачи, что не побоялись применять ваши методики, освоят их лучше, количество выздоровевших раненых увеличится ещё больше…
– Легкораненые вообще выздоравливают практически все, – похоже, эскулап меня даже не услышал, – и весьма быстро. Несколько дней, и они, если не строевые солдаты, то уже вполне могут долечиваться в полку…
– К Сергею Васильевичу по дороге не заезжали? – прервал я «токование» Бородкина.
– Увы! Прекрасно понимаю ваше желание получить весточку от Анастасии Сергеевны, но не имел такой возможности. Всё-таки следовал с войсками, а маршрут их движения пролегал далеко в стороне от наших мест.
Понятненько. Ладно, не особо и рассчитывал я на такую удачу. Война, чтоб её…
– Вадим Фёдорович, простите, а за всё это время у вас не появилось новых идей по поводу медицины? Я сейчас обладаю кое-какими возможностями и могу ускорить их реализацию.
– Нет. К сожалению. Как ни печально, но последнее время мои мысли заняты скорее тем, как побольше убивать, а не наоборот.
– Понимаю, – невесело кивнул доктор. – Примите, кстати, мои поздравления с орденом Святого Георгия. И вот ещё что…
Филипп Степанович расстегнул свой саквояжик и стал в нём что-то искать.
– Держите!
В мою ладонь легли три свинцовые пули. Штуцерные пули. Те самые.
Можно легко догадаться, что извлечены они не из французских раненых, а из наших.
– Я правильно понял?
– Именно так. Процент невелик, но они у врага тоже есть. И будет становиться больше, это только вопрос времени.
Нельзя сказать, что это оказалось сильной неожиданностью – если после первых же боёв французские хирурги стали извлекать из ран куски свинца необычной формы, то нехитрая идея сразу стала очевидной. А дальше… Изготовить, проверить, убедиться в эффективности и начать клепать аналогичное.
Ну что же – данный козырь своё отыграл. Наивно было бы рассчитывать, что это останется тайной до конца войны. Несколько дополнительных тысяч жизней мы, надеюсь, выиграли. И выиграем ещё – вряд ли наполеоновская армия сможет очень быстро переоснастить всех своих егерей новыми боеприпасами.
Бородкин встретил меня, направляясь по делу, поэтому долго задерживаться не мог. Мы договорились о встрече вечером, и он отправился инспектировать очередной то ли госпиталь, то ли перевязочный пункт.
…С дальнейшими действиями начальство, судя по всему, пока не определилось. На мой взгляд, напрашивался один из двух вариантов.
Либо форсировать Двину (она в этих местах совсем неширокая) и выбить остатки французов из Полоцка, либо оставить под Себежем небольшой заслон и двинуться на Ригу.
В последнем случае мы поставили бы Макдональда в крайне затруднительное положение: мало того что силы наших объединённых корпусов значительно превышают находящиеся под его командованием, так и рижский гарнизон – это тоже практически ещё один корпус, тем более что Эссен получил подкрепление из двух полков морской пехоты.
А у французского маршала более половины личного состава пруссаки, которые вряд ли полны боевого задора. Насколько я помню историю своего мира, то они не только дезертировали больше, чем остальные, но даже просились к нам, воевать против Бонапарта. Целый легион из них сформировали.
Чего-чего, а каких-либо опасных телодвижений из Полоцка точно можно было не опасаться – навести мосты, сбить наши заслоны, а потом с оставшимися ошмётками своих дивизий двинуться на Петербург… Даже не смешно. Их по дороге не то что ополчение – куры лапами залягают.
Впоследствии я узнал, что французы не стали дожидаться окончательного истребления в Полоцке, оставили город и отошли на восток. На соединение с корпусом Виктора под Смоленском, как я понимаю. Что же, разумно. Но это развязало руки и нашему командованию – Витгенштейн пошёл на Макдональда. Под Себежем оставались одна пехотная и одна егерская бригады, Ямбургский драгунский, пушки полковника Штадена (тридцать шесть штук) и казаки Родионова.
Макдональд, естественно, боя не принял и предпочёл смотаться на левый берег Даугавы. Мосты за собой, разумеется, сжёг.
Река под Ригой, конечно, сильно пошире, чем возле Полоцка, но понтонёры Геруа и рижские пионеры переправу обеспечили достаточно быстро.
Наши войска, подкреплённые тридцатью батальонами гарнизона Риги, погнали любимца Наполеона вдоль реки, как шелудивого пса.
Витгенштейн не стал отвлекаться на Ковно и Вильно – он преследовал основные силы противника. И преуспел. Арьергарды французов (а точнее – пруссаков) сдавались пачками.
Достаточно скоро передовые части объединённых корпусов подошли к Полоцку, и наши силы тоже переправились на левый берег.
Ликование в войсках было, конечно, не таким, как при объединении армий Барклая и Багратиона в июле, но тоже имело место быть.
Однако всё это происходило уже без меня: был получен приказ за подписью самого Барклая, и наш отряд «спецназа» форсированным маршем рванул к главным силам.
Фигаро здесь, Фигаро там…
И снова засада
Нужно заметить, что течение войны изменилось уже кардинально. По сравнению с тем, что случилось «тогда», в истории оставленного мной мира. Коммуникации Наполеона перерезаны не просто партизанскими отрядами, а более чем двумя армейскими корпусами, фактически армией.
Чичагов, со своей Дунайской, уже наверняка соединился с Третьей обсервационной генерала Тормасова и не раздавил саксонцев Ренье и австрийцев Шварценберга исключительно по соображениям дипломатического характера – павлоградцы, насколько я помню, по тем же самым мотивам им даже захваченные в бою штандарты вернули…
Нет, должны ребята с юга нам пару корпусов на поддержку отрядить. Ничем ведь не рискуют…
Правда, сам Наполеон… Узнав о том, что мы здесь устроили, вряд ли станет так долго засиживаться в Москве, если сумеет её занять, конечно – получив информацию о перерезанных тылах, скорее всего, поспешит обратно пораньше.
Что уже некритично – битва под стенами столицы если и произойдёт, то позже на три-четыре недели, поэтому возвращаться к границе французам предстоит практически по той же погоде, что и было. И по той же бескормице. Что важнее.
Только теперь выжирать крохи припасов, заготовленных в Смоленске, будут три корпуса вместо одного. Так что даже Старая Гвардия найдёт в городе хрен в тряпке вместо довольствия.
И это только в том случае, если мы отпустим её из-под стен Москвы живыми и невредимыми.
А нашим партизанским формированиям пока достаточно встать поперёк немногих проезжих дорог и спокойно «повыесть» гарнизоны, оставленные на данной линии.
Связаться с адмиралом Чичаговым и ждать от него подкреплений.
